Виктор Тихомиров - ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ

Чапаев же, пряча шило в карман, добавил бандиту ускорения точным пинком сапога, после которого бандит вылетел на двор мордой вперед и, проломив башкой забор, скрылся в густых зарослях крапивы.

…

Много лет спустя, Василию пришлось наблюдать один футбольный матч на неогороженном стадионе, и он все удивлялся слабости футбольных ударов. Когда же сам врезал сапогом по откатившемуся с поля мячу, то мяч, просвистев полем, пробил дыру в сетке ворот и сшиб с ног дежурного милиционера, стоявшего позади. Милицейская же фуражка упорхнула, как птица в неизвестном направлении.

Чапаев почел за благо тотчас ретироваться подальше с глаз, так что тренеры обоих команд и судья обыскались его, хотя обегали всю окрестность, дружно решив, что это был удар бесспорно футбольного самородка.

…

Мужики в подполе завыли уже совсем по — волчьи. Чапаев собрал оружие, выпустил дрожащих мужиков на волю, развязал их и отдал им трофеи. Всех разбойников он, как и первого, по одному вышвырнул на улицу. Мужики скулить перестали, разобрали обрезы и принялись покрикивать грубыми голосами на поверженных и даже несильно пинать их. А потом занялись снятием с них сапог, кой-какой одежи, да вытряхиванием в свою пользу из бандитских кисетов табака. Расстреливать их не стали, а, намяв для острастки бока, отпустили на все четыре стороны.

Убедившись, что порядок восстановлен, Чапаев покинул место действия и вернулся к своим занятиям.

На селе сапожного мастера стали по-настоящему уважать и бояться. Не будучи уверен, что от страха его не сживут теперь со свету, Чапаев вскоре отдал половину инструмента и «товара» ученику, сделал ему последнее внушение и затем покинул привычный сарай, ушел вместе с Матреной подальше с глаз односельчан.

Все село с облегчением вздохнуло, поскольку давно уж решило меж собой, что если б сапожник был одинок, то не жалко, пускай бы жил, но с бабой он обязательно захочет себе чернозему, а из-за чернозема этого и так все собачились перед каждым севом и пересчитывали ежегодно — по скольку у кого ртов.

Так что кое-кто на первый же праздник без стеснения начал похаживать улицей в нарядных «барских» сапогах. В первую голову это были, конечно, гармонисты, ведь если сапожнику еще позволительно быть иногда без сапог, то гармонисту — ни в коем случае.

В окрестных же деревнях и селах с тех пор воцарилось, против прежнего, стойкое убеждение, что легендарный комдив Василий Иванович Чапаев в водах Урала не погиб, а жив, и является всегда в нужном месте, в нужное время.

…

На самом деле, Чапаева с Матреной к той поре занесло в совершенно непролазную глухомань, после того, как они решили обойти вставшее у них на пути болотище. С пути они сбились, поскольку болотище на поверку оказалось спиралевидной формы и обойти его было никак нельзя. Пришлось двигаться напрямки, используя специальные сооружения из палок, позволявшие преодолевать особо топкие места ползком. По одному разу каждый чуть не утоп в трясине, но выбрался при поддержке товарища. Когда тонула Матрена, Чапаев согнув березу, дал девушке ухватиться за вершину и отпустил, так что Матрена взлетела над кустарником и шлепнулась уже на берегу, облепленная черной тиной. Чапаев же в другом случае выбрался сам, подбадриваемый одними лишь паническими Матрениными выкриками.

Оказавшись на суше, спутники обнаружили вокруг такую чащобу, какая может предстать лишь во сне или при чтении заветных сказок. Тут и толстенные поросшие мхом стволы высились, перемежаемые буреломом, и кустарник с подозрительными через чур красными ягодами цеплялся и рвал одежду. Невиданный по величине папоротник то и дело преграждал путь, как нарочно, демонстрируя очевидные мыслительные способности: он то расступался, когда не ждали, то наоборот, топорщился и не давал шагу ступить даже в широких прогалинах. Но можно было вдруг наткнуться и на какую-нибудь очаровательную полянку, полную грибов и ягод, которую при виде людей, неохотно покидали непуганые зайцы.

Кустарник и кроны деревьев были так густы, что свет пропускали отдельными лучами в виде пятен, редких на фоне густых теней. Пространства меж ветвей затянуты были паутиной, в траве нередко шуршали змеи, повергавшие Матрену в ужас. Несметное число распевающих повсюду птиц сменяло друг друга в различных хорах, по мере движения небесных светил.

Однажды им попалось огромное, облепленное мхом и лишайниками дерево, сразу приковавшее их внимание. Дерево будто дышало, если не сказать, сопело. Вглядевшись в это растение, оба заметили, что частично оно состоит из вросшего в ствол живого человека. Чапаев с бывшим ординарцем не вдруг и поняли, что это не сон и не воздействие болотных газов, могущих вызвать иллюзии, а именно человек. Они долго топтались против него, не зная как поступить, пока странное существо не сочло нужным от ствола отделиться.

Чапаев, да и Матрена ахнули, поскольку хоть и слыхали про леших, но не ожидали, что предстоит личная встреча. Леший пошевелил особо рукой и из чащи, как из засады, бесшумно вышел огромный бурый медведь. Не обращая внимания на застывших путников, он поднялся на задние лапы, сделавшись совсем, как туча перед грозой, потом нагнулся и вытащил из кустов малины колоду, которую ловким движеньем запихнул в дупло за спиной лешего.

В этот момент шапка на голове лесного жителя вдруг расправила крылья и, взмахнув ими, медленно улетела к вершине дерева. Сверху просыпалась какая-то труха, и маленький змееныш шлепнулся к ногам лесовика. Медведь опустился на все лапы и пошел спокойно мимо Матрены, уловившей только тяжелое дыханье и, как ей показалось, чесночный дух.

Василий, не отрывая глаз от хозяина, издал вдруг какой-то новый, неожиданный звук, которого Матрена не слыхала от него прежде, и рукой вопросительно повел поверх кустов. Леший тоже что-то пробурчал, будто пропеть хотел утробным голосом, но оборвал на третьей ноте, руки же с завернутыми в спирали ногтями развел по сторонам. Чапаев на это промычал, буквально как телок, и сам себя обнял за плечи, нагнув низко голову. Леший на это отвернулся к своему дуплу и достал из его недр в берестяной корчаге мед, который поставил на землю, имея в виду, что это им.

Чапаев в ответ поклонился, мед поднял и еще прохрипел что-то лешему, трогая себя все время за усы. И Леший поправил будто свои усы, и в бороде порылся, отчего из нее выпорхнула мелкая птичка и следом необычайно крупный полосатый шмель, после чего незнакомец ухнул, как филин и махнул рукой в сторону просвета между стволами двух гигантских елей.

В указанную сторону и двинулись путешественники. Пройдя еще день, они вышли к небольшой реке. На другом берегу этой реки расположилось нечто похожее на деревню, но Василий с Матреной не пошли туда, а только переправились на другой берег, использовав пустую колоду и шест.