Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

несопоставимые. Знаменитый учёный — с одной стороны. Молодой историк — с другой. Но Себряков мою голову… ценил, что ли. — Варакин слегка улыбнулся. — Давал мне читать рукописи, внимательно слушал замечания. Опробовал на мне различные идеи. Иной раз мы с ним спорили до хрипоты.

— Даже так? Покойный был демократом?

— В части науки — да. Здесь он чинов не признавал. И случалось, что с моими замечаниями соглашался, а потом учитывал в работе.

Я наклонился к Варакину.

— А скажите, Виктор Маркович, много ли времени отнимали ваши обязанности помощника?

— Много, — ответил Варакин, не задумываясь. — Человек я одинокий, так что, в сущности, жил больше у Викентия Павловича, чем у себя. Квартира у него просторная, он мне комнатку выделил. Тут же я и к собственным лекциям готовился. Всё-таки приват-доцент. — Выдержав короткую паузу, уточнил: — Вернее сказать, так было до того, как профессор повторно женился.

— А что это изменило? — спросил Ульянов.

Варакин взглянул на него с некоторым удивлением.

— Ну, как же… С молодой женой в доме и порядки поменялись. Понятно, что теперь я не мог, как раньше, запросто приходить к профессору, открывать дверь своим ключом, мыться в его ванне… Дарье Степановне это бы не понравилось. Она женщина своеобразная, с характером.

— А, кстати, как складывались отношения Себрякова с новой женой? — поинтересовался я.

Лицо Варакина выразило неудовольствие.

— Я свечку не держал и в их отношения не лез, — отрезал он. — Меня это не касается. Вы лучше у самой вдовы спросите.

— Так и сделаем, — заверил Ульянов, просияв обезоруживающей, несколько виноватой улыбкой (мол, пардон за бестактный вопрос). — А вот если не секрет… Вы много лет помогали профессору, фактически работали на него. Он вам платил?

Взгляд Варакина сделался ледяным.

— Никогда, — чуть ли не по складам произнёс он.

— Что ж так? — удивился Ульянов. — Покойный был скуп?

Варакин отшвырнул папиросу.

— Какую чушь вы сказали, — бросил сквозь зубы неприязненно. — Себряков скупец… Да если на то пошло, это я ему должен был бы платить, а не он мне!

— За что же?

— За всё! Я же студент его бывший! Он мне и с диссертацией помог, и в университет преподавать устроил, и поддерживал всегда… Родной папаша спился и помер, так Викентий Павлович мне вторым отцом стал. Разве я мог с него взять хоть копейку? — С тяжёлым вздохом добавил: — Эх-ма! Идёшь по жизни, как по полю, а поле-то в надгробных холмиках…

Теперь стало ясно, почему Варакин плакал у могилы. Отец не отец, но благодетелем профессор для него был точно. И то, что для других стало не более чем грустным житейским событием (ну, умер и умер, все там будем), для Варакина обернулось горем.

— Спасибо, Виктор Маркович, у меня вопросов больше нет, — сказал Ульянов доброжелательно. — Вот, может быть, у коллеги…

— Да, есть ещё один, — откликнулся я. — Скажите, Виктор Маркович, над чем перед смертью работал профессор? По какой теме?

Уголки губ Варакина поползли вверх в сардонической улыбке.

— Тема простая: негативные последствия Тильзитского мира для российской промышленности, сельского хозяйства и торговли, — отчеканил он. И тут же уточнил самым серьёзным тоном (с оттенком иронии, впрочем): — Тильзит — это городок такой в Пруссии. Там в 1807 году Наполеон с Александром Первым заключили мирный договор.

— Знаю, знаю, — отмахнулся я. — Присоединение России к континентальной блокаде Англии, признание наполеоновских завоеваний и так далее… Интересная тема.

— Интересная, — согласился Варакин несколько озадаченно (откуда у полицейского чина такие познания?). Поднялся. — Если вопросов больше нет, я откланиваюсь, — буркнул неприветливо.

— Всех благ, Виктор Маркович, — сказал Ульянов. — Вы, должно быть, сейчас поедете поминать профессора? У нас тут за воротами экипаж, можем подвезти.

— Сам доберусь…

И, не прощаясь, пошёл по аллее к выходу, засунув руки в карманы брюк. Мы остались.

— Ершистый молодой человек, — сказал Ульянов, глядя вслед.

— Ершистый — это ладно. Врать-то зачем?

Ульянов засмеялся.

— Вы тоже заметили? — спросил с интересом.

— Ещё бы… Себряков всю научную жизнь посвятил изучению биографий семейства Романовых. И вдруг на исходе шестого десятка переквалифицировался в экономиста. Последствия Тильзитского мира для российской промышленности и торговли, надо же… Версия на простака.

— А поскольку Варакин был ближайшим помощником профессора и в курсе всех его дел, ошибиться он не мог, — подхватил Ульянов. — Значит, сознательно вводит в заблуждение.

— Зачем?

— А чёрт его знает. Непонятно, а значит, подозрительно…

Встав, я принялся ходить по аллее взад-вперёд. Есть у меня такая привычка — думать ногами. Вот и теперь кое до чего додумался.

— Поехали ко мне в отделение, — сказал Ульянову, останавливаясь.

— Поехали, — согласился тот, поднимаясь и разминая ноги. — По пути обсудим что к чему. — Задрав голову, со вздохом посмотрел на небо, с которого раскалённо улыбалось солнце. — Хотя лучше бы за город, на залив…

— Я думаю, надо установить за Варакиным наблюдение, — предложил я, трясясь в казённом экипаже по пути в присутствие.

— А мотив?

— Определённого мотива пока нет, — признался я. — Но есть ощущение, что Варакин чего-то недоговаривает. И враньё это непонятное…

— Пожалуй…

— Пусть наш человек за ним походит, посмотрит, — продолжал я. — Так, на всякий случай. Возможно, выявит какие-нибудь особенности поведения или интересные контакты, которые можно будет взять в разработку.

На том и договорились. Вернувшись в отделение, я получил согласование начальника и распорядился прикрепить к Варакину хорошего, опытного филёра Еремеева. Пока на неделю, а там будет видно. Проинструктировал сотрудника лично.

Что ж… Чутьё следователя, которым я про себя всегда гордился, не подвело и на этот раз. Но, увы, самым неожиданным и трагическим образом.

Спустя сутки Еремеев был найден мёртвым в одной из подворотен Голодаевского переулка, в котором проживал Варакин.

На следующее утро в своей квартире нашли Варакина — бездыханного.

Глава вторая

Дмитрий Морохин

В прозекторской[2] было прохладно и пахло какой-то медицинской гадостью — формалином что ли. Тела́ Еремеева и Варакина лежали на соседних столах, укрытые белыми простынями. Судмедэксперт Судаков уже закончил вскрытие и теперь прилежно скрипел пером, готовя заключение.

— А-а, Дмитрий Петрович, моё почтение! —