Злой город - Дмитрий Олегович Силлов

тут старик… улыбнулся. Вдруг легко и свободно стало у него на душе. Почудилось ему, будто встали во весь рост на стене крепости воины в сверкающих доспехах и, наложив на луки огненные стрелы, смотрят все на него.

Вязанка упала на землю. Старик повернулся лицом к цепи кешиктенов, не переставая улыбаться.

– Благодарю тебя, Господи! – закричал он, воздев глаза к небу, в котором черная туча медленно наползала на светлый лик солнца. – В столпе облачном говорил Он к ним; они хранили Его заповеди и устав, который Он дал им…

Идущий следом кешиктен замешкался. Доселе не видал он такого – чтобы разом распрямился согнутый годами и горем старик, словно вдруг став на голову выше.

Священник протянул сухие руки и взялся за копье.

– Будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей! – громко крикнул старик, направляя копье себе в грудь. – Ныне настало то время! Так не посрамим же, братья и сестры, Святой Руси и имени Господа нашего!

Кешиктен подался назад, но старик, глядя ему в глаза, с неожиданной силой рванул копье на себя.

Каленое острие с едва слышным треском прорвало рясу и легко вошло в тело. Не отпуская копья, священник стал клониться к земле. Кешиктен сделал шаг назад и сильнее рванул древко – но было поздно.

Живой щит упал. А прилетевшая со стены стрела вошла точно в незащищенное место между подбородком и железным воротником…

Ли с великим изумлением смотрел на то, как линия русских пленных вдруг заволновалась, вслед за священником почти единовременно побросала вязанки и стала бросаться на копья и мечи кешиктенов. Последнему из чжурчженей показалось, что не человечий стон пронесся вдоль крепостной стены, а сама земля застонала от безутешного горя.

– Великий подвиг! – прошептал пораженный Ли. – Этих людей нельзя победить!

А русские стрелы уже летели в ордынцев, и хотя глаза многих витязей застилали слезы, редкая из стрел не нашла своей цели.

Но сзади рабов, что несли мосты, шла еще одна цепь кешиктенов, в руках которых были длинные пастушьи бичи, способные вырвать из тела кусок мяса. Коротко рявкнула команда, бичи взвились в воздух – и рабы бегом кинулись к крепости, стремясь бросить мосты на торчащие колья и протолкнуть их дальше, через ров.

Мосты прикрывали бегущих. Кто-то падал, пытаясь выдернуть стрелу из ноги, кто-то истошно кричал, не в силах оторвать от бревна пригвожденную сулицей руку – но мосты все равно двигались вперед.

А сзади них к проезжей башне неспешно катился таран, похожий на большую избу на колесах с крышей из плотно пригнанных друг к другу железных листов. Из единственного окна избы, обращенного к крепостной стене, торчало бревно, увенчанное большим, блестящим от жира железным навершием, схожим по виду с зубилом, коим кузнецы рубят кольчужные прутья.

– Ох, беда! – простонал кто-то из ратников.

– Молчи! – вызверился на него кузнец Иван, подхватывая новую сулицу – прежняя, пробив насквозь пластинчатый доспех, торчала в груди кешиктена, пытавшегося перелезть через ограду из кольев. – Тоже мне, гридень!

– Да не то беда, что таран гонят и что ордынцев много, – сердито бросил ратник, натягивая лук и прицеливаясь. – Стрел у нас мало осталось.

Один из мостов, истыканный стрелами словно еж, накренился на бок и с размаху грохнулся наземь, похоронив под собой с десяток рабов.

Но остальные достигли цели.

Первый упал на колья, которые с треском подломились под весом тяжелых бревен. Рабы и кипчаки бросились врассыпную – и тут же попадали наземь, сраженные стрелами и сулицами защитников крепости.

По этому мосту пробежали другие – и остановились было, пораженные глубиной рва.

– Ги-их, боол! – вместе со свистом бичей взвилось сзади.

Жгучая боль опоясала ноги и спины тех рабов, кто бежал сзади. Они рванулись вперед – и те, кто был спереди, посыпались в ров на острые колья. Мост ухнул вниз и встал торчком, став неожиданной дополнительной опорой для следующего моста, который, проехавшись по трупам рабов, словно по каткам, надежно соединил края рва. По нему лавиной хлынули кешиктены, волоча осадные лестницы и доставая на бегу мечи и штурмовые крючья.

Последний мост должен был перекрыть ров на пути к проезжей башне. За ним по дороге медленно тащился таран.

Субэдэ, по-прежнему наблюдавший за штурмом со своего излюбленного места на холме, поочередно ткнул пальцем в свою отборную сотню Черных Шулмусов, стоящую у холма, потом в поредевший отряд Желтозубых и в мост, двигающийся впереди тарана.

Барабанщик все понял без слов. Вновь зарокотал наккар, донося до воинов приказ полководца.

Черные Шулмусы рванули коней с места, словно только и ждали приказа, на скаку доставая луки из саадаков. Вслед за ними, гремя доспехами, побежали Желтозубые…

– Смотри-ка, никак гвардию прям на нас послали, – кивнул Егор на приближающуюся отборную сотню кешиктенов, закованных в дорогие черненые доспехи.

– Сдается мне, что вся эта железная саранча, что сейчас под стенами топчется, и есть гвардия, – мрачно пробормотал Кузьма. – А те черти, что на нас прут, – типа над гвардией гвардия.

– Велика нам, выходит, честь оказана, – хмыкнул Егор, вкладывая в желоб самострела новый болт. – Сейчас проверим, какова толщина кишок у той гвардии.

Он едва успел спустить тетиву и удостовериться, что болт пропал не зря – передний Шулмус с черным пером на шлеме кубарем скатился с коня. Но почти сразу же дождь стрел ударил по тыну.

– Ложись!

Кузьма упал, увлекая за собой Егора. По шлемам застучала щепа от взлохмаченной стрелами верхушки тына.

– Прицельно бьют, сволочи, – застонал Кузьма. – Теперь не высунуться!

Через некоторое время к стрелам присоединились круглые железные пули.

– Праштами, что ль, лупят? – подивился Егор, подняв с пола смятый комок металла.

– Это самострелы у них такие, – мрачно ответил Кузьма. И добавил, чуть не плача от досады: – Эх, сейчас же они таран подгонят и раздолбают ворота к чертовой бабушке! А мы тут сидим и как куры по углам щемимся!

А на стене шла сеча.

Над тыном показалась голова. Скуластая харя оскалилась из-под шлема, взметнулась рука с кривым мечом – и улетела в сторону, отсеченная широким лезвием боевого топора. Кешиктен завизжал, рванулся вперед, норовя впиться зубами в ногу уруса – но тут же противоходом вернулся топор, вбив обухом шлем ордынца по самые плечи. Мертвое тело ухнуло вниз.

Игнат усмехнулся – не отвык за торговыми делами топором-то махать.

Из-за его спины справа выметнулась черная рука с круглым кожаным щитом. В щит ударило, из днища вылезло острие метательного дрота.

– Спасибо, Кудо, – кивнул Игнат, размахиваясь для нового удара – кешиктены лезли на стену