Фредерик Марриет - Приключения в Африке

— Или самому себе, наслаждающемуся разнообразием и многочисленностью животных, убитых собственным выстрелом, — прибавил Суинтон, улыбаясь. — Теперь я вас поймал, майор.

— Признаю свое поражение. Но что там такое на реке, позади гиппопотамов?

— Я думаю, что это слон. Но тростник так высок, что трудно различить. Вероятно, стадо слонов купается в реке.

— Остановим караван. Скрип колес разгонит кого угодно, — сказал майор. — Поедем вперед посмотреть, что там такое. Здесь не больше полверсты расстояния.

— Хорошо, — сказал Суинтон. — Омра, принеси ружья и позови Бремена. Что же, майор, это будет настоящая охота или только постреляем мимоходом? Я теперь ясно вижу, что это слоны.

— Думаю, что лучше пострелять мимоходом, потому что для настоящей охоты нужно будет посылать отряд на тот берег, а это выйдет длинная история.

— Я тоже полагаю, лучше пострелять мимоходом, чтобы попугать и рассеять стадо, — сказал Суинтон.

Подъехав ближе к реке, путешественники увидели купающихся слонов, но скоро тростник закрыл их, и было слышно только плесканье. Но, поднявшись немного выше, они ясно различили в реке самок слона с детенышами по обе стороны. Они играли с ними, обливали их водой из хобота и толкали в воду, чтобы научить плавать. Охотники некоторое время молча любовались картиной.

— У меня не хватит духу стрелять в этих бедных животных, — прервал наконец молчание майор. — Материнская заботливость самок и неуклюжие прыжки детенышей так трогательны. Мяса у нас достаточно, а нарушать это семейное счастье из-за одного удовольствия было бы жестоко.

— Рад слышать такие речи, — сказал Суинтон. — Выстрелим в воздух и попугаем их.

— Согласен, — сказал майор, — это переполошит их. И он выстрелил в воздух. Поднялся невообразимый шум и суматоха. Рев и крики слонов, плеск воды, треск кустарников — все соединилось в один хаотический гул звуков. Через несколько секунд все стадо вылезло из воды и взбиралось на противоположный берег, тяжело шлепая по сырой грязи, скользя, падая, наталкиваясь друг на друга в диком смятении. Кустарник так и трещал, ложась под ноги громадных животных, а некоторые кусты летели в воздух, вырванные с корнями хоботами. Среди целого стада самок с детенышами выделялись два громадных самца. Еще несколько минут, и вся беспорядочно двигающаяся масса скрылась в ближайшем лесу, и только треск ломающихся деревьев и кустарников свидетельствовал о том, что стадо еще бежало, стараясь укрыться как можно дальше от невидимого врага.

— Это была великолепная сцена, — сказал Александр.

— Да, живая панорама, которую можно видеть только в Африке.

— Я думаю, что никогда не сделаюсь настоящим охотником на слонов, — сказал майор. — Мне как-то тяжело убивать такое разумное животное, и я чувствую укоры совести, когда вижу его смерть от моей руки. И вместе с тем, мне кажется, что охота за слоном не представляет особенной опасности, если привыкнуть и присмотреться к тому разрушению, которое слон производит вокруг себя своими тяжелыми и неуклюжими движениями.

— Да, если охотники опытны и хладнокровны. Среди голландских фермеров есть несколько знаменитых охотников на слонов. Я знал одного, который, вернувшись с одной удачной охоты, бился об заклад, что он подойдет к дикому слону и вырвет восемь волосков из его хвоста. И он выиграл пари, потому что слон не может видеть, кто идет позади него и с трудом поворачивается. Однако через некоторое время он вздумал повторить попытку, ободренный успехом, но животное случайно повернулось очень быстро и затоптало его до смерти.

Во время разговора подошел Бремен и сказал, что по направлению к востоку видны люди и, по-видимому, тоже с фургонами. При помощи телескопов путешественники убедились в верности сообщения и повернули в ту сторону лошадей, оставив караван идти по берегу реки. Проехав около часу, они приблизились к неизвестным людям, в которых Суинтон тотчас же узнал грикуа, или смешанное племя европейцев с готтентотами. Без сомнения встреча была чрезвычайно дружеская. Грикуа рассказали, что они охотятся здесь за слонами, кваггами и другими животными, за первыми — для добыванья слоновой кости, за последними — для мяса. Их старый фургон был нагружен мясом, нарезанным длинными ломтями и развешанным для просушки. Кроме того, они везли с собой громадное количество слоновой кости, которое уже набрали. Когда путешественники сказали им, по какому направлению идет их караван, грикуа выразили желание привезти к вечеру свой фургон и раскинуть лагерь вместе. После этого путешественники вернулись к своему каравану.

К вечеру грикуа приехали, и оба каравана соединились. Партия грикуа состояла из шестнадцати статных молодцов, вооруженных длинными ружьями, которые были в употреблении среди голландских буров. Грикуа сказали, что они уже два месяца охотятся в этих местах и скоро собираются домой, так как фургон их почти полон. Майор сообщил им о своем намерении поохотиться за жирафами. На это грикуа сообщили, что к югу от Желтой реки жирафы почти не бывают, а чтобы найти их, следует пробраться во владения короля бечуанской страны Мозелекатзи, к северу от реки. Вместе с тем, они не советовали делать этой попытки, не заручившись предварительно позволением короля. Даже и при получении этого позволения поездка в эти места может быть небезопасна.

— Знаете вы что-нибудь об этой особе, Суинтон?

— Да, я слыхал о нем, но не знал, что он распространил так далеко свои завоевания и подобрался к реке.

— Кто он такой?

— Вы слышали ведь о Чаке, короле залусов, завоевавшем всю страну к востоку до Порта-Наталя?

— Да, — отвечал Александр, — мы слышали о нем.

— Так Мозелекатзи, начальник двух или трех племен, вытесняемых врагами, искал защиты у Чаки и сделался одним из главных вождей его воинов. Через несколько времени он поссорился с Чакою, не поделивши завоеванный скот. Зная, что ему нечего ждать милосердия от тирана, Мозелекатзи отделился от него с громадным войском и вторгнулся в страну бечуанов. Здесь он завоевал все племена, увеличил свое войско и скоро сделался таким же страшилищем для окрестных жителей, как Чака. В распределении своих войск он следовал плану Чаки и теперь сделался могущественным властителем, и, говорят, почти таким же тираном и деспотом, каким был сам Чака. Я думаю, что грикуа вполне правы, говоря, что без его позволения было бы опасно проходить через его владения.

— Но, — сказал Александр, — мне кажется, если бы мы отправили к нему послов с подарками, это устранило бы затруднения?

— Возможно. Только бы наши караваны не возбудили его алчность, и он бы не вздумал задержать нас и овладеть им. Во всяком случае, грикуа скорее ответят на этот вопрос.