Прометей № 1 - Альманах Российский колокол

По прочтении приговора осужденные попросили разрешения попрощаться и, получив позволение все трое обнялись и поцеловались друг с другом[204], и отдались в руки палача. В рапорте Новицкого можно прочесть следующее: «Приговоренные были бледные, как плотно, но на ногах держались без посторонней помощи; ни возгласов, ни плача, ни обращения к кому-либо не последовало»[205].

Первым на эшафот взошел «осужденный, назвавшийся Антоновым»[206] и далее палач сделал свое дело. Антонов повис сразу. Вторым был Брандтнер он застонал, метнулся два раза и затих[207]. Третьим пришла очередь Осинского и осуществление казни над ним носило характер настоящей пытки. На него палач надел петлю небрежно – наискось и при падении со скамьи его «голова склонилась в сторону, и веревка пришлась не на замычке, а около уха. Он стал метаться и судорожно биться ногами»[208]. Его мучительная предсмертная агония продолжалась довольно продолжительное время. Во время этой казни несколько солдат и офицеров, находящихся в строю, упали в обморок[209]. В народе поднялся недовольный ропот.

Момент для властей был крайне неприятный. Новицкий, присутствовавший на казни, «нашелся» и дабы сгладить промах палача И. Фролова страшные конвульсии В. Осинского объяснил собравшимся зевакам тем, что «он отказался принять священника»[210]. По сведениям собранным историком Н. А. Троицким, когда палач исполнял приговор над Осинским военный оркестр по знаку военного прокурора Стрельникова заиграл «Камаринскую»[211]. Вполне можно допустить такую ситуацию, учитывая обстоятельства производимой казни, прибегнув к использованию оркестра, устроители казни, как могли отвлекали толпу от мук Осинского на виселице.

В своем рапорте в столицу Новицкий указывал, что собравшаяся публика состояла «преимущественно из простого люда, отзывавшемся полным несочувствием к приговоренным»[212]. Но при этом он забыл указать и то, что были у эшафота и сочувствующие. На месте казни арестовали «до 30 человек, семерых гимназистов взяли за то, что они плакали… Продержав два дня в кутузке, их выдали учебному начальству, которое на этот раз сделало им только выговор за мягкосердечие»[213].

На обратном пути, дабы продемонстрировать бравость войск, участвующих в этой экзекуции, и для демонстрации крепости духа и неуступчивости власти давлению революционеров войскам отдан был приказ возвращаться в казармы с музыкой. Сидевшие в тюрьме политические услыхали звуки труб – солдаты играли веселый марш[214].

Казалось бы, власть могла торжествовать. Наиболее опасные революционные элементы приговорены к большим каторжным срокам, а частью и казнены, и теперь город и губерния могут спасть спокойно. Но не тут-то было уже летом в Киеве вновь проводились казни. А уже в августе 1879 г. на руинах «Земли и воли» возникла организация «Народная воля», поставившая во главу угла идею борьбы за политические свободы, в том числе и посредством террора, провозвестником которого и стала деятельность руководимого Осинским ИК РСРП.

Убийство императора Александра II народовольцами. Санкт-Петербург, 1 марта 1881 г.

События киевской весны – лета 1879 г. непосредственным образом сказались и на дальнейшей исторической судьбе Российской империи. На первом большом судебном процессе «Народной воли» – «процессе 16-ти» в 1880 г. один из лидеров «Народной воли» А. А. Квятковский прямо заявил, что вопрос о цареубийстве поднят был благодаря событиям 1879 г., то есть «событиям, ознаменовавшимся несколькими казнями. Так были казнены Соловьев, Дубровин, Осинский и другие… Вот мотивы, которые вызвали обсуждение вопроса о повторении покушения 2-го апреля, и там, действительно, был решен этот вопрос следующим образом. Решено только в принципе повторить покушение на жизнь Государя в том случае, если по имевшим быть политическим процессам в Киеве и Одессе будут постановлены смертные приговоры и будут совершены казни»[215]. Что и последовало – летом 1879 г. в Киеве было казнено еще 3 человека, пятеро в Одессе и Николаеве, и это во многом предопределило судьбу Александра II.

Поэтому можно утверждать, что в своих попытках покарать и запугать революционеров-народников весной – летом 1879 г. власти, как на юге России, особенно в Киеве и Одессе, так и в столице сеяли ветер, а пожали настоящую бурю, в виде усиления террористической активности революционеров. Более того, на фоне дальнейших событий, связанных с деятельностью «Народной воли», их «успехи» 1879 г. в том же Киеве видятся «пирровой победой» и не более.

Леонтьев Ярослав Викторович,

Доктор исторических наук, профессор

Всероссийский съезд ПСР в Народном университете Шанявского и течения на нём в 1917 г.

Аннотация: В статье поставлена малоизученная проблема – анализ течений на III Всероссийском съезде партии социалистов-революционеров, первом общепартийном съезде после победы Февральской революции. Поднимается вопрос о различных, порой альтернативных стратегий внутри Партии социалистов-революционеров по отношению к революционной власти в целом и дискуссии по поводу вхождения в коалиционное Временное правительство, в частности.

Ключевые слова: социалисты-революционеры, эсеры, партия социалистов-революционеров, III Всероссийский съезд партии социалистов-революционеров, Временное правительство

III Всероссийский съезд партии социалистов-революционеров (далее ПСР) приступил к работе в стенах Народного университета А. Л. Шанявского в Москве 25 мая 1917 г. (по ст. ст.). Предыдущий общепартийный съезд проходил за десять лет до того, на закате Первой русской революции, в феврале 1907 г. в Таммерфорсе (Финляндия). Анализируя впоследствии ситуацию с III съездом ПСР, В. М. Чернов писал: «Длина перерыва между двумя съездами привела к тому, что майский съезд 1917 г. представлял собою совершенно своеобразную картину. Партия еще три месяца тому назад находилась в совершенно скелетообразном состоянии – она существовала как организационное целое в виде сети немногих нелегальных групп, не имевших даже правильного, общепризнанного организационного центра. Все остальное, идейно принадлежащее к партии, представляло собою либо аморфную периферию, незаметными переходами сливающуюся с колеблющейся и неоформленной массой сочувствующих, либо такую же организационно аморфную, хотя и резко отграниченную от окружающего мира массу ссыльных, заключенных и поднадзорных. В два месяца картина резко изменилась. Появились вернувшиеся из эмиграции лидеры со своим окружением, вернулись, большею частью в родные места, потерпевшие судебные или административные кары, громко заявили о себе «бывшие эсеры», когда-то потерпевшие за принадлежность к партии, и в трудное время реакция совершенно порвавшие с нею связь, и часто вообще ушедшие от политики в частную жизнь. Из них составились первые партийные группы и комитеты, в которые затем нахлынули многочисленные новобранцы. Их прилив в партии эсеров чувствовался особенно сильно; ни одна партия не росла так неудержимо стремительно, как она. Старый, испытанный состав партии был буквально затоплен бурным потоком пришельцев»[216]

От имени комиссии по созыву общепартийного съезда, избранной VI Советом ПСР, III съезд ПСР открыл Д. Ф. Раков. Совет партии проходил также ранее в Москве в течение