Вера Космолинская - Смех баньши

— Попробуешь вытащить? — спросил Бедвир, устроивший нам эту маленькую экскурсию, взглянув на Олафа.

— А зачем? — ответствовал тот. — Ну, если и вытащу, дальше-то что? — он покачал головой.

Гамлет осторожно подергал рукоять, не применяя силы, просто пробуя, действительно ли меч закреплен.

— Сидит, — подтвердил он. — Крепко.

Фризиан с интересом разглядывал резьбу.

— Мерлин, наверное, перестарался, — слегка фыркнул Бедвир, — и намертво вплавил металл в камень своими чарами. Раньше этот камень стоял у входа в церковь, потом, понемногу, к нему потеряли интерес и перетащили на задний двор. Было время, когда к нему допускали только великих лордов, потом стали пускать других, теперь испытать судьбу может кто угодно — все равно, дохлый это трюк. Да и существовать ему теперь недолго. По завершении ордалий камень с благословения всех жрецов разобьют, чтобы достать меч. Не все, правда, жрецы с этим согласны, — Бедвир поджал губы, — но дело того, похоже, требует. Без этого меча избранный Верховный король не будет иметь полной священной силы. А как вам кажется, может, все-таки, колдовство Мерлина не действует возле христианской церкви? И если перетащить алтарь в другое место, кто-нибудь сможет вытащить Экскалибур?

Они действительно называли его именно так. И как ни крути, этот мир все меньше напоминал настоящий.

— Однако, колдовство, которое держит меч, ведь работает? — заметил Фризиан.

— Верно, — с сожалением вздохнул Бедвир.

— Если это вообще колдовство, — прибавил я.

Бедвир ухмыльнулся и демонстративно подергал меч.

— Видишь?

— А если дернуть посильнее?

— Ну, во-первых, дергали. А во-вторых, знаешь, какая смерть ожидает того, кто даже ненароком повредит меч?

Я засмеялся.

— Даже знать не хочу.

— Какая? — с любопытством спросил Фризиан, даже отрываясь от изучения резьбы.

— Э… Последнее, самое простое, что я слышал, его разорвут на столько же частей, сколько обломков останется от меча, — неуверенно ответил Бедвир. — Но есть варианты и варианты.

Фризиан пожал плечами и опять опустил взгляд.

Я с сожалением осмотрел рукоять, которой пребывание на свежем воздухе совсем не пошло на пользу. Похоже, она была золотой, если хорошенько почистить. Украшавшие ее вставки из красных камней, вероятно, гранатов и цветного стекла забились пылью, потускнели и кое-где треснули. Вся конструкция была немного помятой, перекошенной и безрадостной.

— Sic transit gloria mundi[8], — сказал Гамлет.

— Veritas est[9], — отозвался я.

Скверные условия деформировали головы драконов на навершии рукояти и концах короткого перекрестья, чуть загнутых кверху, то есть ближе к руке, как задорные рожки. Когда-то они были сделаны довольно изящно, и прежде наверняка смотрелись гордо и внушительно. Хорошо еще, что суеверия не дали всяким проходимцам расковырять рукоять на сувениры, вытащить камни и отодрать позолоту. Она все равно пострадала, золото — материал не такой уж прочный, хотя практически не подверженный коррозии.

Кстати, о позолоте… она, как будто, была наложена слоями, и верхний, тонкий, начал облупливаться. Я осторожно поддел краешек одного тонкого почерневшего от пыли лоскутка ногтем, и тут же отпал маленький кусочек, похожий на слой краски на «шее» дракона. Я увидел, что он прикрывал небольшую трещинку.

Фризиан тихонько меня толкнул, нетерпеливо постукивая по земле кончиком сапога. Я отвлекся, чтобы посмотреть, на что он хочет обратить внимание. Фризиан снова придвинул ногу к алтарю, не глядя вниз, и надавил на край рисунка, изображавшего маленькую наковальню, по которой бог лупил молотом. Наковальня чуть вдавилась внутрь. Фризиан повел бровью, оставил наковальню в покое и отвернулся с самым невинным видом. Я понял намек и с не менее невинным видом посмотрел в другую сторону.

— Можем идти? — спросил Фризиан.

Бедвир с изумлением вскинул голову, переводя взгляд с одного из нас на другого, его глаза расширились.

— Вы что, даже не попробуете?

Кто пожал плечами, кто поморщился, кто отмахнулся.

— Нет? Странные же вы! — воскликнул он.

— А что тут такого? — пожал плечами Фризиан. — Мы и так знаем, что это не наше дело.

Бедвир покачал головой.

— Ну, знаете ли, если бы я не видел, что вы не боитесь холодного железа… — и он опять недоверчиво покачал головой. — Ну, ладно…

Денек был — чудо, хотя, наверное, не все так думали. Погода была более чем переменчивой — солнце то расцвечивало все кругом и начинало нещадно жарить, то исчезало за, казалось бы, непроглядными грядами туч, грозивших вот-вот пролиться дождем. Но стоило дождю лишь начаться, и облака опять расходились, разгоняемые ветром, который, казалось, мучился с похмелья — дул то с одной стороны, то с прямо противоположной, причем с одинаковой яростной силой, то надолго затихая, то вдруг резко ломая ветки и опрокидывая товар бранящихся лоточников, встречавшихся в городе на каждом шагу. То и дело в воздух взмывала всякая мелочь, вроде кусков крашеной материи, зависающих как воздушные змеи на недоступной высоте, и неспешно дрейфующих бог знает куда. Уйдя с закрытого пространства церковного дворика, мы быстро вспомнили про этот ветер. Трое воинов в пропотевших кожаных доспехах рядом с давно не ремонтировавшимся, но все еще выглядящим величественно зданием римской постройки, с озверевшим видом поднимали рухнувшее под порывом ветра знамя с изображением вепря. Посольство королевства Корнуолл.

Мы вцепились в улетающие плащи. Ветром буквально сносило. Переждав ураганный порыв, мы рассмеялись. Просто так, но знамя с белым вепрем опять шлепнулось наземь, и возившиеся с ним воины уставились на нас, будто заподозрили, что мы смеемся над ними.

— Пошли отсюда, — негромко сказал Бедвир. — Не нужны нам неприятности.

И мы, запасшись по дороге у уличной торговки пирожками с прошлогодним крыжовником, отправились к следующему пункту нашей сегодняшней программы — лежащему немного дальше черты города.

— А вот и лагерь Мельваса Клайдского, — объявил Бедвир.

Это был действительно лагерь, состоящий из шатров, загонов, дымящихся костров и более чем полусотни жутковатого вида людей в звероподобных нарядах, среди всего этого занимающихся рутинными хозяйственными делами или оттачиванием боевых искусств. Некоторые наверняка были из тех, что уже напрашивались на знакомство с нами, скатившись веселой лавиной со склона холма, поросшего редким лесом.

— Еще один многообещающий претендент, — сказал наш проводник. — Вообще-то, он умеет по-своему очаровывать народ. Или зачаровывать. Кадор — сила и ясность. Мельвас — тьма, сила земли, даже древняя магия. Есть в нем что-то, что доводит людей до умопомрачения, и они бросаются за ним очертя голову, как за божеством.