Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Ознакомительный фрагмент

Ваша козочка».

Сэр Вильямс прочел еще раз это послание и, наконец, сжег его на свечке.

– Дядя, – заметил Рокамболь, – могу я вам задать один вопрос?

– Да.

– В Тюркуазу влюбились одновременно Фернан и Леон?

– Конечно.

– К чему же эта двойная игра? Можно ведь было просто найти двух женщин.

Сэр Вильямс пожал плечами.

– Решительно ты глупее, чем я предполагал, – сказал он.

– Но…

– Как, – продолжал сэр Вильямс, не обращая ни малейшего внимания на обиженный протест Рокамболя, – разве ты не предвидишь той минуты, когда оба эти человека дойдут до предела своей страсти?

– Что же тогда?

– Что? Тогда мы подготовим маленькую сцену: они встретятся и убьют друг друга, как какие-нибудь пьяные мясники.

– Славно! Славно! – вскрикнул в восторге Рокамболь и посмотрел на своего капитана с восхищением.

Сэр Вильямс предался размышлениям, которых Рокамболь не решился прервать.

Так прошло около десяти минут. Но вдруг англичанин поднял голову.

– По моему мнению, – начал сэр Вильямс, вдохновляясь, – сердце женщины бывает иногда очень загадочно, но, чтобы узнать его, бывает много данных.

– Так.

– Кто знает, может быть, она уже втайне любит Шерубена.

– Может быть.

– Но будучи добродетельной, она сама не хочет сознаться себе в этом, – следовательно, мы должны как-нибудь вырвать у нее это признание.

– Да можно ли это?

– На свете все возможно.

– Так, дядя.

– Маркиза часто ездит в оперу?

– Почти постоянно.

– Отлично. Послезавтра идут «Гугеноты». Ты отправишься к Шерубену и скажешь ему, что ты мастер делать царапины в плечо. Он должен позволить тебе нанести этот удар. И кто знает, – может быть, маркиза пошлет на другой день после вашей дуэли узнать о его здоровье.

– Черт побери! Ваша мысль, право, недурна, дядя.

– Постой и слушай. Ты пошлешь Шерубена в оперу и велишь ему поместиться поближе к ложе маркизы.

– Так.

– В антракте ты поссоришься с ним и, конечно, будешь разговаривать с ним настолько громко, что маркиза услышит вас и узнает точно о часе и месте дуэли и дальнейших подробностях ее. Конечно, ты не позабудешь и об адресе Шерубена.

– Понимаю.

– А в ожидании этого пусть Шерубен завтра же переедет в улицу Пепиньер, № 40.

– То есть в дом госпожи Маласси.

– Верно.

– Окна этой комнаты выходят в сад, и их можно видеть из квартиры Маласси.

– Отлично! Отлично! – бормотал восхищенный Рокамболь.

– Маркиза бывает иногда у своей приятельницы, и я готов побиться с тобой об заклад, что в день дуэли раньше полудня маркиза будет уже у госпожи Маласси. Вантюр будет извещать нас. Как тебе все это нравится?

– Восхитительно, бесподобно, но…

– Еще что?

– Ведь «но» может быть всюду. Если Шерубен не захочет…

– Что?

– Да быть ранен.

– Ты с ума сходишь, виконт.

– Да ведь это неприятно.

– Мой друг, раз человек попался в наши руки, – заметил холодно сэр Вильямс, – то он вполне наш.

– Мне больше нечего возразить, – проговорил смиренно Рокамболь.

Баронет молча встал, застегнулся и протянул руку Рокамболю.

– Прощай, до завтра, Вечером буду.

– Поедете в моем экипаже?

– До улицы Бланш.

Сэр Вильямс действительно доехал до улицы Бланш и, остановившись там, направился в улицу Монсей. Здесь он вошел в отель Тюркуазы.

– Ах! Это вы, – сказала она, – я так и думала, что вы приедете ко мне сегодня вечером.

– То есть, вернее сказать, утром, так как теперь, уже три часа утра.

– Все равно.

– Завтра поутру ты отвезешь своего мнимого отца в лечебницу Дюбуа – она находится в предместье Сент-Дени.

– Наконец-то, – радостно проговорила Тюркуаза.

– Остальное ты сама знаешь.

– А Фернан?

– О! Еще рано. Черт возьми! Как рано для того, кто хочет обобрать человека на пять миллионов.

– У меня хватит терпения, – заметила она, – и я уверена, что если он еще раз вернется сюда, то оставит здесь все свое состояние до самой последней частицы его.

– Ну, а честь своей жены? – проговорил баронет спокойным голосом.

Тюркуаза нагнула голову и тихо прошептала: Да будет так!

На следующий день после свидания сэра Вильямса с Рокамболем, вечером, в половине восьмого, маркиза Ван-Гоп сидела в своем будуаре и одевалась.

Маркиз присутствовал тут же и любовался красотой своей жены.

Маркиз был страстный игрок в шахматы и в этот вечер поджидал к себе хороших игроков, а потому и не хотел лишать себя случая поиграть в свою любимую игру.

– Друг мой! – сказал он своей жене, – я заеду за тобой в театр к последнему акту.

– Просите майора в залу, – распорядилась маркиза.

– Вы уже одеты, – заметил живо маркиз, – и вы можете принять его здесь.

Майору было уже около пятидесяти лет, и этим-то и объяснялось то доверие, которое выказывал ему маркиз. Майор вошел в будуар.

– Вот кстати-то, – проговорил любезно маркиз. Майор поцеловал руку маркизы и посмотрел вопросительно на ее мужа.

– Вы любите оперу? – спросил вместо ответа маркиз.

– Да, очень.

– Ну и отлично, вот маркиза предлагает вам место в своей ложе на сегодняшний спектакль.

На губах у маркизы появилась легкая улыбка.

– Майор, – проговорила она насмешливым тоном, – вы знаете страсть моего мужа к шахматной игре, и эта страсть заставляет его теперь отдать свою жену под покровительство друга.

И затем, взглянув на своего мужа, добавила: – Идите, милостивый государь, идите играть в шахматы.

Через десять минут после этого майор сел вместе с маркизой в карету и поехал с нею в оперу.

Театр был полон.

Рядом с ложей маркизы поместился Шерубен с каким-то молодым человеком, а напротив – виконт де Камбольх.

В антракте маркиза Ван-Гоп услышала разговор в соседней ложе, из которого узнала, что виконт вызвал Шерубена на дуэль; тогда она почувствовала, что уже любит Шерубена, и в мучительном страхе и волнении за его жизнь вернулась домой, не зная, на что решиться и что предпринять.

Она долго молилась, и, наконец, ею овладело какое-то особенное состояние, в котором ей представилось как бы наяву место битвы, противники, и при этом ее воображение до того разыгралось, что ей казалось, она слышит стук их шпаг и вдруг один из них как будто вскрикнул и упал. Это был он! Она зашаталась и лишилась чувств.

На другой день она очнулась только в двенадцать часов. Бедная женщина лежала на полу.

В эту минуту раздался звонок, молодая женщина подбежала к окну и посмотрела в него.

Прошло несколько минут, показавшихся ей чуть не целым веком, но, наконец, вошел человек в одежде посыльного. Это было письмо от госпожи Маласси.

Маркиза вздохнула свободнее и почувствовала, что возвращается к жизни.