Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор

— Ы! — коротко вдохнул воздух монах, а выдохнуть уже не мог… Стрела угодила ему в руку — умер он почти мгновенно.

— Брат Гервасий! — испуганно вскрикнул кто-то и бросился к мертвецу, полагая, что тот всего лишь ранен. Вз-з-зить! И вторая отравленная стрела поразила новую жертву.

— Проклятье! — раздался с тропы, как рев разъяренного быка, голос брата Феликса. — Эй ты, безбожный негодяй и трус! Выходи, если ты мужчина! Померяйся со мной силой в открытую… Да простит мне Бог, но только сын сатаны может так подло, из засады, убивать людей ядом. Я, постриженный брат Феликс, проклинаю тебя, и да быть тебе на вечных муках в аду, вовеки веков аминь! Эй, выходи!

— Святой отец! — воскликнула слабым, но твердым еще голосом Андреа. — Вы называете меня трусом и посылаете проклятия на мою голову, а разве достойно слуг Божьих, людей, ищущих познания Господа нашего, нападать большим число на одного ни в чем не повинного, доброго христианина? Неужто Господь надоумил ваших людей на это? Подтвердите это, брат Феликс, и я назову вас еретиком!

Брат Феликс выцелил-таки ее через листву. Вместо отповеди словами Божий воин пустил стрелу. Лишь по случайности она не попала Андреа в сердце. В момент выстрела ветви, на которых сидела Андреа, качнулись, ослабевшая, она потеряла равновесие и завалилась на бок, а стрела, направленная ей в грудь, вонзилась в ляжку.

— Услышал Господь молитвы мои! — радостно взвыл брат Феликс и, обнажив меч, пошел к упавшей навзничь девушке. Ноги ее, согнутые в коленях, перевешивались через ветви, на которых она сидела до этого, а торс оказался немного ниже. Вследствие этого монаху из-за куста казалось, что стрела попала не в мякоть ляжки, а в левый бок, между ребрами… Не видно ему было и того, как девушка вытащила из колчана еще одну отравленную стрелу… Лук ее лежал теперь у нее на животе. Она выжидала, накапливая последние капли сил… Монах подходил все ближе, ближе, вот он уже в пяти шагах. Идет с обнаженным мечом, торжествующий, идет, чтобы отрубить ей, семнадцатилетней девчонке, голову и привезти в подарок епископу в знак выполненного задания… Но рано, рано он радуется!

Андреа выждала до последнего мгновения и с непостижимой быстротой сдвинула лук вперед, так что ее колени очутились между кибитью и тетивой, наложила стрелу и… Монах, видя это, в отчаянии метнул в Андреа меч, но промахнулся: сталь вонзилась в куст, не задев девушку. Вз-з-зить!… Стрела ударила монаху в горло, и тело его, брякая кольчугой, скатилось вниз по склону. Силы оставили Андреа, и она, упав навзничь, надолго потеряла сознание…

РОМАНТИЧЕСКОЕ УТРО

Оставим ее в таком плачевном состоянии, обнадежив читателя, что покамест ничего плохого с ней не случится. Перенесемся поближе к Шато-д’Ору, на противоположную сторону реки, в глухую чащу леса, туда, где в непроходимом ельнике располагалась замшелая и полусгнившая охотничья избушка, неведомо когда и для чего построенная. Тщетно искать в этом ельнике следы пребывания людей. Здесь уже давно не ступала нога человека. И вряд ли во всей марке наберется человек десять, которые знали бы об этой избушке. Но даже те немногие, кто знал о ней, во всяком случае большинство из них, весьма удивились бы, узнав, что сейчас, в этот предутренний час, в избушке кто-то есть. В избушке действительно были люди: в полумраке смутно белели распростертые на возвышении, похожем на некую бесформенную кучу, нагие тела. Они были наги, как тела прародителей человечества, и сплетены так, что разобрать, где кончается одно и начинается другое, было чрезвычайно трудно. Однако, приглядевшись, можно был различить, что тело, лежащее внизу, принадлежит женщине, а другое, возлежавшее на первом, — мужчине. Ни поза, в которой они находились, ни движения, которые они совершали, не оставляли сомнений относительно характера происходившего. Мужчина лежал, чуть подогнув колени, а ноги женщины нежно вздрагивали и колыхались по обе стороны его бедер. Руки их, сплетенные в единое кольцо, жадно прижимали их друг к другу. Лица любовников (а о том, что это были любовники, а не муж и жена, мы думаем, уже все догадались) были отвернуты друг от друга и искажены гримасами страсти. Они лежали щека к щеке и неровно, сдавленно дышали. Тело мужчины совершало соответственные инстинктивные ритмичные движения, темп которых уже подходил к предельному. Что еще? Ах да: на голове мужчины была свежая повязка.

Предрассветные сумерки рассеивались, в узкие прорубы, заменявшие окна в этой обители любви, брезжил рассвет. Теперь все лучше становилось видно, что на земляном полу избушки навалена куча еловых лап, прикрытых сверху медвежьими шкурами, что по всем углам разбросаны предметы дамского и мужского туалета, а также отдельные детали рыцарского вооружения. Только, пожалуй, меч, обнаженный, как и его хозяин, не случайно лежал на своем месте. Скорее всего, он был специально положен поблизости от правой руки мужчины. Видимо, сей рыцарь не хотел остаться безоружным, если его захватят врасплох… В то самое время, когда над лесом по верхушкам елей заблестели первые лучики восходящего солнца, в полутьме избушки раздался томный и сладкий вздох, за ним другой, громче и тверже… Любовники завершили свою чудесную игру к обоюдному и глубокому удовлетворению. Они расслабленно, лениво и даже несколько пресыщенно поцеловались и провели усталыми руками по утомленным телам прощальную экскурсию.

— Божественная… — промурлыкал мужчина, слегка подаваясь назад и освобождая тело своей возлюбленной от того, что ее уже давно не тяготило.

— До скорого свидания, мой гладенький, приходи еще!.. — с сюсюкающим ироническим трепетом в голосе произнесла женщина, игриво препятствуя движению изымаемой из нее плоти. Надо полагать, что и слова ее относились не к мужчине в целом, а лишь к какой-то, хотя и весьма существенной, его части.

— А не довольно ли, милая красотка? — спросил мужчина достаточно громко — услышь его кто-нибудь из знакомых, он без труда узнал бы голос Иоганна фон Вальдбурга. — Ведь, по-моему, это уже пятый раз…

— Ты преувеличиваешь, мой милый Гансик, — притворно-обидчиво произнесла женщина, плавно потягиваясь и изящно погружая пальцы в пышные мягкие волосы, золотистым облаком окутывавшие ее голову. — Всего четыре…

— Я сбился со счета, Альбертина, — виновато произнес Вальдбург. — Должно быть, удар твоего братца совсем отшиб мне память…

— Да уж! — сказала Альбертина, посмеиваясь. — Скажи спасибо, что ты вообще пришел сюда с головой…

— У твоего братца тоже был шанс потерять голову, — заметил Иоганн, — просто я немного не дотянулся…