Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Старый аристократ «с облаков» считался когда-то достаточно искушенным версификатором, но его ум был уже не тот, что раньше. Горожане соображали медленно, и их усилия были по меньшей мере неуклюжими. Поэтическая игра прерывалась смехом, громким свистящим дыханием гостей, в муках рождавших строки, или хлопками и криками восхищения, когда строка складывалась намного быстрей обычного.

В таких играх остроумие и соблюдение правил значили больше, чем глубина стиха. Но насколько могла судить Кошечка, она и ее подруги в доме «Карп» справлялись с подобным занятием лучше. Связанные стихи требовали тренировки, большой концентрации внимания и умения работать с партнером. Кошечка внимательно прислушивалась к комментариям и поправкам Мусуи. Да, его слава мастера была заслуженной.

— Синобу, пожалуйста, принеси мой табак, — прошептал Мусуи Кошечке, пока торговец рыбой рожал очередную строку, бормоча что-то себе под нос и с шумом всасывая воздух через большие передние зубы.

Кошечка встала — ее хакама тихо зашуршали — и поклонилась, потом продела в проволочную ручку маленького напольного фонаря палку, на которой его носили, и бесшумно вышла из зала. Смех и гудение голосов членов поэтического кружка Тоцуки постепенно затихли. Взамен них Кошечка услышала разносившийся по всему дому стук кухонных ножей и вкрадчивый мужской говор: носильщики сандалий, сопровождавшие любителей поэзии в гости, пытались выклянчить у судомоек свой стаканчик вина и малую толику телесных ласк, но им пока не везло.

Войдя в темный зал, находившийся возле прихожей, Кошечка уловила прелюдию к более серьезному разговору.

— Вы видели эту женщину?

Она поставила фонарь на пол, достаточно далеко от себя, чтобы остаться в темноте, потом осторожно, надеясь, что та не заскрипит, двигаясь в пазах, приподняла бумажную стенку-ширму и слегка приоткрыла ее. Заглянув в образовавшуюся щель, беглянка увидела двух слуг князя Киры, стоявших на каменных плитах возле парадного входа в гостиницу. Они держали в руках экземпляр альбома кисти художника Масанобу «Портреты куртизанок Эдо».

Альбом был открыт на стилизованном изображении Кошечки. Главный управляющий гостиницы, подслеповато щурясь, вглядывался в рисунок.

— Простите меня за ужасное невежество и неспособность помочь, но здесь нет женщины, похожей на эту. — Управляющий вел себя церемонно, рассыпался в извинениях, но совершенно не желал сотрудничать с этими господами: он хорошо умел распознавать людей низкого рода, выдающих себя за знатных вельмож.

— Конечно, такой здесь нет: она ведь переоделась.

Слуги Киры были вспыльчивы по натуре, а долгие дни бесплодных расспросов не улучшили их настроения. Кроме того, князь Кира пересылал им через гонцов все более угрожающие письма.

— Мы должны поговорить с хозяином гостиницы.

— Очень сожалею, но мой долг сообщить вам, что хозяин гостиницы сейчас совершенно не имеет возможности встретиться с вами. Но если вы последуете за этой необразованной и глупой маленькой служанкой, она, недостойная, сделает все возможное, чтобы такие почтенные особы, как вы, чувствовали себя уютно в нашем скромном заведении, дожидаясь хозяина.

И с преувеличенной вежливостью, которая могла означать только презрение, управляющий указал обоим собеседникам путь в одну из внутренних комнат. Он решил, что подержит их там как можно дольше, проследит, чтобы у них не было недостатка в еде, питье и развлечениях, а потом представит огромный счет за все это.

Кошечка быстро и тихо прошла через путаницу внутренних коридоров в маленькую комнату, где ее поселили вместе с Мусуи. Там она повесила фонарь на витую железную стойку и опустила фитиль как можно ниже. Мусуи был таким добрым! Кошечка не хочет остаться в его памяти неблагодарной свиньей. Она должна проститься с ним, как бы опасно это ни было.

Кошечка сняла с подноса принадлежности для чая, зачерпнула чайной чашкой песок и пепел из очага, высыпала его на поднос, разровняла эту смесь палочкой для еды и сбрызнула водой из чайника. Потом поднесла палочку к влажной поверхности и на мгновение замерла: у нее не хватало смелости сочинить собственное стихотворение для поэта такого уровня, как Мусуи, и потому беглянка выбрала для письма классические строки, которые тот не мог не узнать.

Будь это в моей власти,

Я выразила бы сильнее…

— Неблагодарная потаскуха! — послышалось из-за раздвижной стены, отделявшей комнату Мусуи от соседней. Беглянка подскочила на месте от ужаса. На бумажной перегородке она увидела тень, которая то увеличивалась, то уменьшалась и снова вырастала — сосед, ходивший по комнате, то приближался к стене, то удалялся от нее. Кошечке не пришлось долго вслушиваться в его крики, чтобы понять: там бушует сводник, недовольный работающей на него проституткой.

— Я взял для тебя напрокат это платье и нижнюю одежду из красного крепа, парчовый пояс и покрывало из мягкого шелка за десять моммэ! Не говоря уж о дорожном плаще — это еще три моммэ. Я заплатил триста мон за эту комнату в хорошей гостинице… — голос мужчины был низкий, тон угрожающий. — Я заплатил старой ведьме-посреднице два моммэ, — продолжал сводник. — Я заплатил за мытье твоих волос и твою прическу — одно моммэ. Я нанял каго с подушками и двух носильщиков — три моммэ тридцать мон.

Сводник не добавил к этой сумме стоимость еды и питья, заказанных в харчевне «Четырех правителей»: утром, когда принесут счет, он с его живым товаром окажется далеко отсюда.

Он собирался получить оставшуюся часть платы, когда торговец-клиент закончит развлекаться с девчонкой, потом тайком вывести ее через задние ворота и податься в сторону Эдо. Там он намеревался продать свою спутницу в одну из бань.

— Перестань хныкать! — прикрикнул он. — Этот клиент — богатый человек. Если бы у него не было небольших трудностей, ему не пришлось бы иметь дело с такими, как ты. И его «мужская палка» не так уж пострадала от болезни. В темноте ты все равно ничего не заметишь.

Как только Кошечка поняла, что разговор за стеной не имеет к ней отношения, она отключилась от него и дописала стих:

Будь это в моей власти,

Я выразила бы сильнее

Боль расставания зимой.

Беглянка знала, что в любой момент Мусуи может послать за ней слугу, и заторопилась. Она быстро переоделась в поношенные обмотки и старую черную куртку, переделанную из одежды священника, а взятую в монастыре одежду мальчика-слуги аккуратно сложила и оставила на крышке сундука из камфарного дерева. Рядом Кошечка положила свою подорожную.

Теперь все это было ей не нужно: управляющий