Дороти Даннет - Игра королев

Когда появилось оружие, Том Эрскин вернулся в зал и принял бразды правления.

Его присутствие всех отрезвило. За год он привык командовать: его отец, в конце концов, входил в круг наиболее близких к трону людей, его дед был Арчибальд, герцог Арджилл, его бабка и сестра родили сыновей двум королям. Он вошел в зал, и все взоры невольно обратились к нему. Том Эрскин спокойно произнес:

— Ричард, я обязан предупредить тебя. Этот человек — пленник ее королевского величества и должен ответить перед королевским судом за совершенные злодеяния. Чтобы вступить с ним в бой прямо сейчас, ты должен иметь веские основания. У тебя они есть?

— И ты, ты спрашиваешь меня об этом? Разумеется, есть.

— Расправившись с ним здесь, на чужой территории, в частном доме по причине личной неприязни, ты рискуешь предстать перед судом как убийца. Ты сможешь опровергнуть подобное заявление?

— Да, — кивнул Ричард. — И ты прекрасно это знаешь. Он везет с собой бумаги, грозящие погубить весь наш народ и даже, возможно, повлечь смерть королевы, если они попадут в Гексем.

Лаймонд, который безучастно смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику, внезапно очнулся и повернул голову.

— Ложь!

Эрскин швырнул что-то ему под ноги:

— Это ваша скатка?

— Да.

— А письмо, которое было внутри, ваше?

Ничего не ответив, Лаймонд взял из рук Эрскина бумаги, которые, как было известно Тому и лорду Калтеру, содержали подробный план бегства королевы во Францию.

Он долго читал их, затем отдал обратно и задумался. Эрскин спросил:

— Ну?

— Этот парень со мной — Ачесон. Вы допросили его по поводу письма? Он заперт внизу.

— Да, — подтвердил Эрскин, — Мы его обыскали. Он везет два письма Джорджа Дугласа, касающиеся безопасности его сыновей. Ему вручили только их, об остальном он ничего не знает.

— Понятно, — покачал головой Лаймонд. — Этого следовало ожидать. Классическая уловка в такой ситуации — обвинить другого. Вы собираетесь прихватить его с собой обратно в целях безопасности? Настойчиво советую не упускать его из виду.

— Он подсунул тебе бумаги? — сочувственно осведомился Ричард.

— Что-то вроде того. Но дело обстоит еще хуже. Он знает содержание письма. Ради Бога, не позволяйте этому человеку присутствовать на ваших совещаниях только из-за того, что ему выпала честь очернить меня.

— А это так? — поинтересовался Эрскин и, неправильно истолковав молчание Лаймонда, повторил: — Так как же?

— Пусть все остается как есть, — бесстрастно ответил Лаймонд. — Виновен я в этом преступлении или нет. Ричарда уже ничто не удержит.

Это было расценено как признание, послышался возмущенный шепот, кто-то презрительно сплюнул.

Эрскин повернулся к Ричарду:

— Таким образом, у вас есть законный повод судить этого человека здесь и сейчас. Есть ли у вас личные причины учинить расправу на месте?

— Да.

— Каковы же они?

Ричард молчал, упрямо стиснув зубы.

— Заявите о них открыто, — резко приказал Эрскин. — Если мы должны будем устроить Божий суд, обвиняемый вправе узнать о них.

Лорд Калтер пробормотал, задыхаясь от ярости:

— Он опозорил нашу семью… стал вором, учинил поджог, напал на гостей под крышей моего дома. Он неоднократно покушался на мою жизнь.

Лаймонд сделал непроизвольное движение, и Ричард, посмотрев на него, закончил более уверенно:

— Он обесчестил мою жену и убил единственного сына.

Все молчали. Солнечный луч скользнул по лицам мужчин, переместился на пол и угас. Гидеон прикусил губу.

— Что вы можете ответить? — спросил Эрскин.

Лаймонд оставался спокоен.

— Вам предстоит выбор — убить меня здесь или казнить в Эдинбурге. Я не буду драться.

— Значит, вы признаете, что… — Эрскин умолк.

Тут вмешался Ричард:

— Подождите. Давайте проясним дело. Если один из нас отказывается драться, тем самым он признает, что обладает честью, которую надлежит защищать в бою?

— Обычно отказ расценивают именно так.

— Другими словами, он признает справедливость всех предъявленных обвинений? Ты со спокойной душой признаешься в предательстве, братец? В убийстве и в изнасиловании? В попытках убить брата?

— Я все отрицаю.

— Ты же не собираешься драться. Ты признаешься, что был… в связи с моей женой?

— Нет.

— Но ты же не собираешься драться. Ты признаешься, что соблазнил эту мертвую теперь девушку и превратил ее в слепую, покорную любовницу, а затем убил, когда она тебе надоела?

Эрскин поднял голову, но Лаймонд опередил его:

— Ты опасный маньяк, Ричард, и слишком много берешь на себя!

— Мы вынуждены признать это правдой, если ты в бою не докажешь обратное.

— Единственное, что ты можешь признать, — вскричал Лаймонд, выведенный наконец из терпения, — то, что я с трудом удерживаюсь от искушения перерезать тебе глотку!

— Ты думаешь, — голос Ричарда дрожал от возбуждения и робкой надежды, — что сможешь вступить со мной в бой и уцелеть?

— Не удивлюсь, если ты упадешь замертво, братец, от радости, что я попал в твои лапы. Я не имею никакого отношения к смерти Кристиан Стюарт и ни разу не прикоснулся к ней, пока она была жива. Я буду отстаивать это, будь ты проклят, даже против всего мира. Прекрати изображать ангела-мстителя и попытайся доказать обратное, если сможешь.

Ричард, разминая пальцы правой руки, кивнул Тому Эрскину на Лаймонда:

— Вы слышали? Он согласен драться.

Прямо под музыкальной комнатой находился большой зал Флоу-Вэллис: с одной стороны располагались анфилады высоких окон, откуда лился свет, массивные двери напротив служили единственным входом. Зал освободили от мебели, и зрители сгрудились перед натянутым канатом: Гидеон и шестеро его слуг справа, а люди Эрскина и Калтера слева. Лаймонд стоял и ждал у окна. Эрскин и Калтер пока отсутствовали.

Люди невольно разговаривали вполголоса. Гидеон спрашивал себя, чем сейчас занимается его жена. Он вспомнил музыку, которую слышал пополудни, припомнил свои беседы с Лаймондом и то, как шотландец сказал Кейт: «Если я и сломаюсь, то не здесь».

Посередине комнаты поставили стол. На нем Гидеон разглядел четыре клинка, холодно блеснувших на свету, и массивную книгу — старинную Библию в переплете с потемневшим золотым тиснением, принадлежавшую еще матери Кейт. Калтер вышел и встал у стола, затем явился Эрскин, и двери закрыли.

Эрскин остановился прямо перед столом. Лицо его оставалось по-прежнему мертвенно-бледным, но выглядел он сосредоточенным и уверенным в себе. Он осмотрел всех присутствующих, бросил взгляд на стоявшего у окна Лаймонда и на Ричарда, застывшего у стола, и спокойно произнес: