Призрачный театр - Мэт Осман

они значили для нее. Она отдавала приказы. Я просто озвучивала их значения.

Эванс заговорщицки улыбнулся.

– «Спустите с привязи смерть, она не угомонится…» – пропел он, и ей вспомнился привкус этих слов на языке.

Перед мысленным взором промелькнули видения – кролики разбегаются по норам, мечи сверкают над головами, Бердленд объят огнем, – и ее охватила ярость.

– Я говорила то, что, мне казалось, она хотела услышать. И вовсе не думала, что кто-то может пострадать.

Края пяти легких царапин на его щеке порозовели. Подавшись к ней, он похлопал ее по запястью и заключил:

– Таков театр, Шэй.

23

После того как разговор закончился, Шэй увидела очередное похищение – обрывочно, как в сверкании молний. Эванс и его подручные на лошадях, все в черном. Шпоры вонзаются в бока, крики охотников и перешептывание мальчиков в дортуаре Блэкфрайерса: «К вечеру у нас появится новичок».

Она поднялась на крыши, чтобы посмотреть на эту охоту. Люди действовали как пастушьи собаки, загоняя группу школяров подальше от толпы в тихие переулки. Дети бежали, придерживая руками шапки. Загонщики смеялись.

Держа поводья одной рукой, Эванс пустил лошадь галопом и с легкостью выдернул выбранного им мальчика, прямо на ходу треснув его по уху. Шэй увидела пару бьющихся в воздухе голых ног, а потом все стихло. Единственной уликой случившегося осталась втоптанная в грязь школьная шапка.

Нового мальчика она увидела, только закончив дневные поручения. Алюэтте понадобилась помощь в починке воздуходувных мехов, а после этого Шэй заново пришивала пуговицы к сюртуку Бланка. Когда же все насущные дела закончились, она принялась протирать пыль и убирать, просто радуясь, что стала частью размеренного бытия Блэкфрайерса. Теперь, вполне освоившись с театральной жизнью, Шэй поняла, что первые задания давались ей здесь скорее из жалости, чем из необходимости, подобно тому, как мать поручала ей носить мешочки с семенами во время обряда Мурмурации, но она быстро училась и умело орудовала иголкой на авискультанский манер.

До дортуара она добралась уже почти в сумерках. Новичок лежал ничком на угловой кровати и тихо, но безостановочно плакал, уткнувшись носом в простыню. Шэй видела, как поднимаются и опадают его узкие худенькие плечи. Он сучил босыми ногами, как девчонка. С крыши он выглядел постарше; лет на тринадцать. Она сразу испытала родственное чувство одиночества. А вокруг них в дортуаре продолжалась обычная жизнь. Пейви, в отчаянном старании высунув кончик языка, неумело тыкал иголкой, пришивая рукав к куртке, а два других мальчика, размахивая палками, изображали бой на мечах. Снова и снова они сходились, парируя удары, делая разные выпады, вращаясь и приседая так, что их действия уже напоминали своеобразный танец. Бесподобный, сидя на краю своей койки, с мрачным видом махнул ей рукой. Так и не сменив наряд после бала в особняке Эванса, он раскуривал трубку. Шэй хотелось подойти к нему, но ее беспокоил вид новичка. Ей невыносимо было видеть, как жизнь труппы равнодушно вращается вокруг, словно не замечая его тихого плача. Она присела рядом с ним, хлипкая койка скрипнула под их общим весом, но Бесподобный вдруг предупредительно погрозил ей пальцем. Он сполз на пол и присоединился к ним.

– Я просто хочу поговорить с ним, – сказала она, – мне же понятно, как чувствуют себя здесь новички.

– Нельзя, Шэй, – он положил руку ей на плечо, – ты наговоришь ему глупостей.

– Я только хочу сказать ему, что, как бы тяжело это ни было, в конце концов все будет хорошо.

Еще ей хотелось сказать, как глубоки здесь колодцы дружбы и безбрежны океаны любви.

– Вот именно, – подхватил Бесподобный, – глупости. Ничего хорошего может не получиться. Уж точно, если он не перестанет реветь. У него есть, может, пара дней, чтобы произвести на Эванса хорошее впечатление, – он взял Шэй за руку – пойми, мы-то не можем гарантировать, что он останется с нами, у Эванса в запасе имеются гораздо худшие места для работы, чем театр Блэкфрайерс.

Он пнул остов кровати.

– Вставай. И перестань хныкать. Слезы тебе не помогут.

Мальчик вытер нос рукавом, его плечи беспомощно затряслись.

– Тебе надо настроиться на новую жизнь, – вздохнув, проворчал Бесподобный, – вот так, сразу! – он щелкнул пальцами, заметив, что мальчик следил за его рукой.

Подсунув большой палец под подбородок мальчика, Бесподобный приподнял его голову.

– Вот так. Ты здесь. С нами, – произнес он убедительным, ровным голосом, – и не остается ничего другого, как смириться.

Мальчик по-прежнему не поднимал взгляда на него, но кивнул.

– И никто за тобой не придет, – мальчик попытался возразить, но Бесподобный перебил его, – я прожил здесь четыре года, дольше всех из нашей труппы. И видел, как мальчики приходили и уходили, из простых и знатных горожан. И каждый из них говорил: «За мной придут» и все они ошибались.

В комнате стало тихо. Перестук палок продолжался, но все мальчики прислушивались к разговору.

– Повтори: «Никто за мной не придет».

Мальчик кивнул, но ничего не сказал.

– Мало. Надо сказать.

– Никто за мной не придет, – у него оказался приятный голос: тонкий и выразительный.

– Да, и еще раз: «Никто никогда не придет за мной».

– Бесподобный… пожалуйста, – прошептала Шэй, но он предупреждающе вскинул руку.

– Я говорю совершенно серьезно. Не обращай внимания на Шэй. Все мы здесь когда-то были так же несчастны, как ты. Большинство думали, что не останутся. Но посмотри на нас. Все взгляды в притихшей комнате обратились к ним двоим.

– Никто никогда не придет за мной? – мальчик превратил утверждение в вопрос, но, по крайней мере, он спонтанно произнес эти слова.

Бесподобный кивнул и улыбнулся.

– Здесь не такая уж плохая жизнь. Можно поздно вставать, курить сколько угодно и пить бесплатно. К тому же всем девушкам нравятся актеры, – по комнате пробежала насмешливая волна, а он, взяв мальчика за руку, добавил: – Ну ка, давай мы дадим тебе почитать один сценарий.

В ту ночь в его келье, когда они бесшумно ласкали друг друга, Шэй прошептала:

– Где ты пропадал прошлой ночью? Я волновалась.

– Просто напивался, – он пожал плечами, – в тавернах за воротами стало меньше шума из-за комендантского часа. Мне казалось, что разумнее подольше не попадаться на глаза Эвансу, но твое маленькое… представление прошлой ночью, кажется, смягчило его.

Он ничего не спрашивал о ее общении с королевой. Ей не терпелось поговорить об этом – она знала, что только он из знакомого ей окружения мог бы понять испытанные ею чувства, – но она не осмеливалась упоминать о событиях прошлой ночи, дожидаясь, когда он сам проявит к ним интерес. Но Бесподобный задумчиво смотрел в потолок.

– Ты же поняла,