Дмитрий Леонтьев - Обитель

пари, кто-то ведет себя вызывающе экстравагантно, а я... Впрочем, не буду с вами лукавить, сэр. Я слишком уважаю вас для этого. Я просто хочу найти ответы на все мои вопросы. Отец Иосиф рассказал мне много та­кого, что взволновало меня до глубины души, хотя я, как истинный джентльмен, и старался всеми силами скрыть свою заинтересованность... Глупец! Мне надо было не отходить от него ни на день, ни на час, спра­шивая, спрашивая, спрашивая... Я так никогда и не узнаю, кем же он был до принятия сана. Он всегда ухо­дил от ответа на этот вопрос. И правильно. Разве важно знать, что до этого он был дворянином или во­енным, ученым или служащим? Он был священнослу­жителем. И это — основное, что он принес в мир. Как мало я его знал: всего несколько коротких встреч, три-четыре разговора, а как они изменили мое видение мира?! А ведь он просто поделился со мной тем, что нашел сам и чем поделились с ним другие. Наверное, это и есть то, что он называл «преемственность». Но он дал мне даже больше, чем знал. Он привел меня к Тому, Кого я хочу теперь узнавать и глазами Которо­го я хочу смотреть на этот мир. Я хочу найти ответы на множество вопросов. Что такое «неразрывность христианского сознания», как происходит это чудесное соединение с Богом во время причастия, как суть хрис­тианского учения заключена в сути самого Христа, что такое «преображение» и как мы будем выглядеть на том, другом свете? И многое, многое другое. У нас, в Бри­тании, возведена в культ беседа, способствующая отды­ху ума, а не глубокомысленный диалог. Чаще всего можно слышать фразу: «Вряд ли это сможет стать под­ходящей темой для разговора». Мы так боимся в раз­говорах возможных конфронтаций, так стараемся из­

бегать разговоров о себе, о религии и о прочих важных вещах, что зачастую наши беседы вообще лишены ка­кого-то смысла... Нам чужды сердечные признания, ин­тимные беседы... А здесь все иначе. И мне хочется узнать — что дальше? Что еще отец Иосиф не успел рас­сказать мне? Человечество думало над этими вопроса­ми веками и накопило необычайное количество муд­рости, увлекательных знаний, парадоксальных истин... Я не успел узнать практически ничего. Но то, что мне приоткрылось,— манит меня. Я не знаю, что будет с этой страной... И это тоже влияет на мое решение. Ведь если я сейчас отсюда уйду, то, может быть, уже никогда не смогу найти ответов... Я хочу пойти на по­иски тех, кто расскажет мне о том, о чем не успел по­ведать этот странный, но такой мудрый монах. И я боль­ше не хочу, даже во сне, испытывать тот стыд, который мне довелось испытать здесь. Бог есть, сэр, и ко встре­че с Ним надо быть готовым. Я был бы глуп, если б упустил предоставившийся мне шанс. Вы ведь сами го­ворили: «На протяжении своей жизни каждому чело­веку доводится споткнуться о свой «великий шанс». К несчастью, большинство из нас просто поднимается, отряхивается и идет дальше, как будто ничего и не произошло!» Я вас услышал и понял. Как видите: я — хороший ученик... И я помню про того ученика, который две тысячи лет назад оставил своего Учителя ради своих целей. Эту ошибку я повторять не хочу. На­верное, «целостность христианского мировосприятия» и заключается в том, что нельзя быть учеником Христа в чем-то одном и не быть в другом. Нельзя быть «хри­стианином в церкви», «бунтарем в политике», «семья­нином дома»... Это все — неразрывно. Нет отдельно — ра­боты, отдельно — семьи, отдельно — церкви, отдель­

но — патриотизма... Быть Его учеником — это значит быть с Ним постоянно, смотреть на все с Его точки отсчета... Иначе, будучи «иудой» или «каифой» в чем-то одном, можно потерять себя в целом. Потому что этой «частью» мы отказываемся от Него целиком. И кто тог­да займет Его место? Волею судьбы я попал в эту стра­ну в это время. И совесть не позволяет мне быть здесь «только офицером на тайной службе Его Величества». Это — большая честь... но этого мало, сэр. Все дело в при­оритетах. И в ответственности. Отец Иосиф погиб, не успев мне так много рассказать... Но вот что я поду­мал... Если б Христос не взошел на небо, то ученики Его могли так никогда и не научится мыслить самосто­ятельно, иметь право и свободу выбора. Но Он не хо­тел принуждать никого даже в малом. Он дал нам всем свободу... и Себя! С Его приходом изменилась «точка отсчета». Центром притяжения стала не земная жизнь, а Жизнь Вечная. Если ЗНАТЬ, что смерти нет и после пребывания на этой земле жизнь все равно продол­жается, то человек начинает жить и действовать совсем иначе.

Я надеюсь... Нет, я верю, что вы поймете меня. Если не удастся добиться моей отставки — подайте рапорт о моем исчезновении в этом бурлящем русском котле. Искать меня все равно некому. А вы, самый близкий мне человек, и так знаете о моей судьбе и моем решении. Я не дезертирую, сэр. Я ухожу на битву куда более опас­ную и трудную. Я верю отцу Иосифу в том, что вся эта кровь и весь этот мрак — временное. И я хочу научить­ся молитве. Потому что это — самая большая сила во Вселенной, ибо доходит до Бога, а Бог может все. И я хочу, чтоб и мой голос был услышан... Нам дано право выбора, и я хочу его сделать...

Позже, когда я ускользну из-под бдительной опеки красных бойцов (а я это умею — вы знаете), я перешлю из нашего посольства более подробный рапорт. Эту же тетрадь, на всякий случай, я все же оставлю здесь, в оби­тели. Может, ваши агенты найдут этот тайник, а мо­жет — кто знает?! — и мне удастся когда-нибудь вернуть­ся сюда?..

Пора. Я слышу, как меня зовут. Скоро мы выступаем в путь. Спасибо вам за все. Я верю, что вы поймете и простите меня. А я буду всегда благодарен вам. И за заботу обо мне, и за мудрые наставления, и за тот «ве­ликий шанс», который привел меня в эту Обитель... Про­щайте. Искренне ваш — Д. Б.

ЭПИЛОГ

Когда-нибудь потом наступит Божье время, И мудрая Любовь взойдет на царский трон, И кто-то вроде нас закинет ногу в стремя, Чтоб ехать не на брань, а к Богу на поклон. Но нынче целый мир идет на нас войною, Он чует нашу кровь — тем хуже для него! Душа моя чиста, друзья мои со мною, И значит, мы еще посмотрим: кто — кого...

С. Трофимов

""Увлеченный чтением старой рукописи, я засиделся до­поздна, а потому и ремонт машины закончил лишь к по­лудню.

Заметив приближающегося настоятеля, сходил в дом и вынес рукопись.

— Прочитали? — спросил он.

— О, да,— ответил я.— Но раз я держу ее в руках, то эта рукопись так и не попала к адресату?

— Ну, видимо, юный Джеймс (или как его звали на самом деле?) все же отправил свой отчет через более надежные каналы. Судя по дальнейшим историческим событиям, можно смело утверждать, что английские спецслужбы и правительство были ознакомлены с этой информацией. Уж во всяком случае, его читал тот самый загадочный адресат, к которому и обращался господин Блейз... Вы, кстати, догадались, о ком идет речь?