Финляндия в эпицентре шторма. Секретная Папка С-32 маршала К. Г. Э. Маннергейма. Годы 1932-1940 - Эркки Хаутамяки

После представления министром иностранных дел Виттингом, договор утверждается правительством 24 ментября 1940 года.

Однако наиболее важной причиной задержки принятия решения было требование немецкого министерства иностранных дел и подчиненных ему инстанций найти естественные и мотивированные объяснения для своего союзника, Советского Союза, возможная реакция которого на этот договор была бы очень бурной.

Для немедленного принятия политических решений было характерно то, что первые морские транспорты по техническому договору прибыли в порт Васа уже 22 сентября 1940 года и, по причине недостатка информации, вызвали путаницу у местных властей. Об этом также стало известно русским.

Генерал Талвела, «герой зимней войны при боях в Толмайэрви», был доверенным лицом маршала и президента в контактах с немецким военным руководством. Как мы отмечали ранее, маршал посылал его с первым заданием в Берлин в мае 1940 года, с целью начать переговоры по вопросу приобретения военной техники.

Помимо описанной выше поездки на переговоры в августе-сентябре, Талвела сделал еще три поездки до конца года. Целью по-прежнему были дискуссии об осуществлении поставок оружия вооруженным силам. Талвела, обычно останавливавшийся в Берлине на одну-две недели, вел также дискуссии о о безопасности и общей политике. У него также была возможность встретиться с Герингом 18 и 19 декабря.

В своих рапортах, Тылвела дополнил и подтвердил информацию, полученную маршалом и президентом по другим каналам.

Рассуждение 3: различия транзитных договоров

Чтобы гарантированно получить запрошенное оружие, не нарушая военно-политический баланс в своем регионе, Финляндия решительно приняла запрос немецкого руководства о транзитных перевозках. По своему содержанию, договор был, прежде всего, довольно скромным. Затребованный Советским Союзом договор о транспортировке советстких войск на базу Ханко, подписанный как «диктат принуждения» 6 сентября, был, по мнению Финляндии, намного опаснее. Как мы констатировали ранее, уже в июне 1940 года Швеция согласилась на транспортировку немецких войск через свою территорию.

Как потом оказалось, финский договор весны 1940 года был во многих отношениях намного более чувствительным. После окончания войня (в связи с начатым по требованию Советского Союза и поддержанного западными державами суда 1945–1946 годов над ответственными за развязывание войны) этот договор безжалостно использовался в качестве обвинительного пункта против политического руководства Финляндии за втягивание страны, на стороне Германии, в агрессивную войну против Советского Союза.

Чем же по значению этот выданный Финляндией немцам транзитный договор так существенно отличался от выдачи такого же, но значительно более опасного транзита вооруженных сил Красной армии?

Возможно, самая важная причина этого впервые раскрылась летом 1941 года. Военное руководство Германии одновременно использовало вышеназванный договор для подготовки транспортных маршрутов с промежуточными станциями на севере финской территории. Эти подготовки были частью плана отражения возможных атак Советского Союза и одновременно, при необходимости, для нанесения ударов по Мурманской железной дороге. Это стало возможным благодаря подписанному 22 ноября 1940 года так называемому расширенному договору, по которому Финляндия разрешала транспортировку неограниченных по численности немецких войск из Северной Норвегии в Германию и обратно.

Что касается установленных позднее промежуточных станций, то они были нужны, учитывая большие расстояния и необходимость поддержания связи.

Желание после войны, по инициативе Советского Союза и западных держав, придать выданному Германии праву на транзит значение «международной угрозы» в конце концов выдает желание победителей скрыть и засекретить свои собственные тайные договоры и планы. Одновременно с этим, это выражение бесчувственного и безразличного отношения к стремлению маленькой страны в попытке сохранить свою независимость в начатой самими великими державами большой войне.

Реакции в Москве и Лондоне

23 сентября 1940 года Министерство иностранных дел Финляндии информирует послов Советского Союза, Англии и Швеции в Хельсинки о предоставленном Германии праве на транзит.

Посол Советского Союза Иван Зотов был удивлен таким поворотом дел и спросил министра иностранных дел, не предъявляли ли немцы ультиматум.

Тем временем, ещё 21 сентября 1940 года Молотов в Кремле, через посла Германии, получил бюллетень Риббентропа, в котором министр иностранных дел Германии особенно уклончиво мотивировал цели транзитного договора. Еще одной личностью, попавшей «на допрос» к Молотову, был советник посла фон Типпельскирх, которого в жестком тоне спросили о деталях договора между Финляндией и Германией и, прежде всего о том, как они увязываются с положениями действующего между странами договора Молотва/Риббентропа, по которым, кроме прочего, Финляндия относится к сфере интересов Советского Союза.

Уже 4 октября 1940 года фон Типпельскирх должен предоставить Молотову новый отчет, еще более крепкий и еще более подозрительный. Посол Германии в Москве фон дер Шуленбург должен не позднее 17 октября 1940 года сделать заявление по вопросу с обширными комментариями Риббентропа. В этой связи, Риббентроп приглашает Молотова в Берлин для обсуждения важных для обеих народов вопросов будущего.

Подозрительность Москвы в отношении прохода немцев в Норвегию через территорию Финляндии была очень понятна. Из этого было ясно видно, что и в будущем Германия будет придерживаться своего, данного Финляндии, обещания вмешаться в ситуацию при попытке Советского Союза оккупировать страну. Сталин и Молотов опять посчитали это нарушением М/Р-договора, которое, наряду с событиями в Румынии, вызвало у советского руководства самые страшные подозрения о немерениях Германии. (По просьбе Румынии, после предъявления ей Красной армией ультимативных требований об оккупации Бессарабии и Буковины, Германия послала в Румынию свои «специальные войска». В действительности, эти войска были первой контрмерой немецкого военного руководства по предотвращению доступа Красной армии к важным нефтяным источникам и одновременного занятия ими благоприятного исходного положения для создания южного фронта «S».)[48]

Советская внешнеполитическая стратегия была по-прежнему направлена на то, чтобы выиграть время, время и опять время. Красная армия и военная промышленность страны были все ещё недостаточно сильными, несмотря на то, что все ресурсы советского общества были направлены на повышение их мощности. Поэтому, было важно строго придерживаться М/Р-договора и укреплять достигнутое военно-политическое положение, с прицелом на будущее ис тем, чтобы в нужный момент подключиться к операциям своих тайных союзников (Англии, Франции и США) против Германии.

Рассуждение 4: 22 июня 1998 года – Безыменский

Разрешенный немцам проход, не только по территории Финляндии, но и по шведским железным дорогам – нарушил ли серьезно планы Черчилля и Сталина по возобновлению операции на севере – высадке в Норвегии и атаке Красной армии против Финляндии и северной Швеции? Так, как предполагал маршал Маннергейм, оно скорее всего и было.

Отказались ли они в конце концов от проведения своей операции, так как знали о наличии крупной немецкой группировки в Норвегии и о том, что в случае начала операции, финское и шведские войска могли объединиться с немецкими для отражение нападения