Генри Хаггард - Люди тумана

Хуанна быстро оценила свое положение. Оно было отчаянным. Нам и Соа стояли по обеим сторонам, причем последняя держалась близ двери, за которой лежал связанный Леонард. Она знала, что стоит ей сказать одно слово правды королю, и Леонард умрет. Поэтому оставалось одно — согласиться для виду сделаться женой Олфана. Хотя ей казалось постыдным обманывать этого честного человека, единственного их друга среди народа тумана, но обстоятельства вынуждали ее к этому.

— Олфан, — сказала она, — я выслушала тебя, и вот мой ответ: я согласна взять тебя в супруги. Ты знаешь мою историю, знаешь, что тот, кто был моим господином, умер сегодня, — (Соа одобрительно улыбнулась на эту ложь), — и что я любила его. Надеюсь, что ты будешь настолько добр, что предоставишь мне несколько недель, чтобы я могла оплакать свое вдовство, прежде чем перейду от него к тебе. Больше я ничего не скажу тебе, но, конечно, ты поймешь скорбь моего сердца и все то, чего я не высказала.

— Пусть будет так, как ты желаешь, королева! — ответил Олфан, целуя ее руку, причем его хмурое лицо засияло от счастья. — Ты перейдешь ко мне тогда, когда будет угодно тебе, но я боюсь, что одну вещь ты должна будешь проделать сейчас же!

— Что, Олфан? — спросила с беспокойством Хуанна.

— Только то, королева, что обряд должен быть совершен сейчас же. Это необходимо по многим причинам, о которых ты узнаешь завтра. Кроме того, таково было мое соглашение с Намом, закрепленное клятвой на крови Аки, а такой клятвы я не могу нарушить!

— О нет, нет! — сказала Хуанна в отчаянии. — Подумай, Олфан, как я могу. Муж мой умер всего только шесть часов тому назад. Дай мне хоть несколько дней!

В разговор вмешался Нам.

— Королева, — сказал он, — теперь нечего терять время в пустых разговорах. От этой церемонии зависит больше, чем ты думаешь, — жизнь многих людей, быть может, наша собственная и особенно жизнь того, о ком мне теперь не годится говорить! — И как бы случайно Нам повел глазами на дверь соседней комнаты.

Олфан подумал, что жрец намекает на его собственную жизнь, но Хуанна и Соа хорошо понимали, что речь идет о Леонарде.

— Ты слышала эти слова, королева, — сказал Олфан, — они верны. Теперь опасные времена, и если наш замысел будет выполнен, то я должен дать клятву вождям и совету старейшин, что ты вернулась на землю снова, чтобы стать моей женой!

— Хорошо, — в отчаянии ответила Хуанна, — но неужели я, будущая королева этого народа, буду обвенчана тайно? Я желаю иметь, по крайней мере, свидетелей. Позови нескольких вождей, которым ты доверяешь, Олфан, иначе может наступить время, когда меня не станут считать за настоящую королеву и не будет никого, кто бы мог восстановить мою честь!

— Этого нечего бояться, королева, — ответил Олфан с легкой улыбкой, — однако твое желание вполне законно. Я позову трех из моих вождей, людей, которые не предадут нас! — И он повернулся, чтобы пойти за ними.

— Не оставляй меня, — удержала его Хуанна, — я верю тебе, но этим двум — нет. Я боюсь быть одна вместе с ними!

— Здесь ни к чему свидетели! — воскликнул Нам угрожающим голосом.

— Королева просит свидетелей, и они будут! — ответил Олфан. — Старик, довольно ты играл мною, до сих пор я был твоим слугой, а теперь хочу быть твоим господином. Несколько часов тому назад твоя жизнь была в моих руках, когда белая заря превратилась в красную! Я пощадил тебя потому, что ты поддел меня на эту приманку, — указал он на Хуанну. — Ну, нечего класть руку на рукоять ножа, ты забываешь, что у меня есть копье. Твои жрецы за дверьми, я это знаю, но там и мои вожди, которым я сказал, где нахожусь; если я исчезну, как исчезали многие здесь, то за мою жизнь ответишь ты, Нам, так как власть поколеблена. А теперь повинуйся мне. Прикажи женщине позвать того, кто стоит на страже у двери; нет, не шевелись, — прибавил он, направляя острие своего копья на обнаженную грудь жреца. Прикажи ей подойти к двери и позвать жреца. Я сказал — к двери, а не за нее, или берегись!

Нам струсил: его орудие сделалось его господином.

— Повинуйся! — сказал он Соа.

— Повинуйся, но не более! — повторил Олфан.

Рыча, как волчица, женщина подошла к двери и, приоткрыв ее, свистнула.

— Спрячься, госпожа! — сказал Олфан.

Хуанна отошла в неосвещенный угол комнаты, и в тот же момент раздался голос у открытой двери, произнесший:

— Я здесь, отец!

— Теперь говори! — сказал Олфан, приближая копье на дюйм ближе к сердцу Нама.

— Сын мой, — сказал жрец, — пойди ко входу, которым вошел король, ты найдешь там трех вождей, позови их сюда!

— И смотри, не говори ни с кем по пути! — шепнул Олфан на ухо Наму.

— И смотри, не говори ни с кем по пути! — повторил Нам.

— Слушаю, отец! — сказал жрец и ушел.

Минут через десять двери снова отворились, и чей-то голос произнес:

— Вожди здесь!

— Позови их сюда! — сказал Нам.

Трое рослых, вооруженных копьями вождей вошли в его комнату. Один из них был брат короля, а двое других — его избранные друзья.

— Братья, — обратился Олфан к вновь вошедшим, — я послал за вами, чтобы сообщить вам о тайне и просить вас быть свидетелями брачной церемонии. Богиня Ака, брошенная сегодня в бассейн Змея, вернулась на землю женщиной и хочет сделаться моей женой. Не спрашивайте ни о чем, — прибавил он, заметив удивление на лицах вождей. — А теперь, жрец, делай свое дело!

Впоследствии Хуанне все происшедшее казалось сном, которого она даже не могла в точности припомнить. Кажется, она стояла рядом с Олфаном, причем Нам бормотал молитвы и заклятия, призывая имена Аки и Джаля. Больше она ничего не могла припомнить. Ей на память пришла другая брачная церемония, совершенная Франциско в лагере работорговцев над ней и Леонардом. Странная ирония судьбы: ей пришлось принимать участие в двух драмах, в одной из которых Леонард должен был подвергнуться церемонии брака, чтобы спасти ее, а во второй — она должна была сделать то же самое для его спасения.

Наконец все было кончено, и еще раз Олфан склонился перед ней, поцеловав ее руку.

— Да здравствует королева народа тумана! — воскликнул он. Вожди повторили его слова.

Хуанна очнулась как бы от сна. Что теперь делать? Что можно было сделать? Казалось, все было потеряно. Но внезапно ее осенило вдохновение.

— Правда, что я королева, Олфан?

— Да, госпожа!

— И как королева народа тумана имею власть, не правда ли, Олфан?

— Даже над жизнью и смертью! — ответил тот важно. — Впрочем, если ты присудишь к смерти кого-либо, то должна сказать мне и совету старейшин. Все в этой стране твои слуги, и никто не смеет ослушаться тебя ни в чем, исключая религиозные дела!