Венская партия - Иван Иванович Любенко

Ардашев вернулся в кабинет. Задумавшись, он постоял в нерешительности, потом выудил из саквояжа шпионский фотоаппарат и, положив его на стол, уселся и закурил. «Последняя те́ссера[81] в мозаике событий — “Ланкастер”. Как-то не очень складно на первый взгляд с ним выходит, — размышлял дипломат. — Допустим, Шидловский с куратором разработали план своего ухода. Но они должны были понимать, что Певческий Мост попытается восстановить картину событий, предшествующих его исчезновению. С чего начнёт посланец Центра? Конечно, с обыска квартиры. Неужели они надеялись, что фотоаппарат не найдут? Напротив, они были уверены в обратном и потому всячески этому способствовали. Но зачем? Ответ один: для того, чтобы подтвердить предательство Шидловского, после чего в Петербурге начнётся паника и, как следствие, появится опасение, что шифровальные коды посольства и консульств России в Австро-Венгрии пересняты. В этом случае их обязательно заменят. Потом МИД уймётся, ведь шпиона разоблачили, и жизнь министерства потечёт по старому руслу. Что, собственно, и произошло. Тогда напрашивается мысль, что фотоаппарат оставили в квартире для того, чтобы отвести подозрение от другого осведомителя, засевшего в российском посольстве». Сигарета обожгла кончики пальцев, и Клим её затушил. «Посмотрим на события с другого ракурса. А что произошло бы, если бы я не нашёл камеру и не сообщил бы о ней на Певческий Мост? Скорее всего, шифровальные коды Центр всё равно бы поменял, но вряд ли бы перестал нервничать. С полной уверенностью можно сказать, что весь посольский штат в Вене перетрясли бы, а потом раскидали бы по городам и весям. Заменили бы всех, кроме посла: советника, начальника канцелярии, первого и второго секретарей, секретаря-канцеляриста, военного агента, шифровальщика, драгомана и даже дипкурьеров. Для тайного агента это сущий кошмар. Ведь если он окажется в какой-нибудь далёкой заморской стране, то тогда ценность отсылаемых им сведений стократно уменьшится. Поэтому Шидловский и выполнил волю своего куратора, оставив «Ланкастер» в таком месте, где его найдут. Нельзя не отдать должное смекалке Шидловского, подложившего бумаги в полую доску ящика письменного стола. Для подсказки — молоток и отвёртка. Только благодаря этой хитрости стенографический отчёт заседания морской комиссии, спрятанный в часах «Ансония», и не был обнаружен «слесарем». Кстати, о времени: уже начало пятого. Скоро явится дипкурьер. Ну что ж, пора начинать…»

Ардашев закрыл кабинет на ключ. В сейфе покойного второго секретаря, как и положено, находилось всё, что необходимо для отправки почты: спиртовка, конверты как из чёрной светонепроницаемой бумаги, так и подбитые коленкором казённые, красный и коричневый сургуч, катушка ниток, кисточка, лупа, ножницы, клей, пачка папиросной бумаги, химический карандаш, ножницы и личная печать второго секретаря. Покопавшись в ящиках письменного стола, Клим нашёл отчёт на двенадцати листах, отпечатанный на пишущей машинке, под заголовком «Статистические сведения о ввозе и вывозе товаров через порт Фиуме в 1892 году, по отчёту Торговой палаты от 13 марта 1893 года».

Он вложил доклад в светонепроницаемый конверт, после чего плотно задвинул шторы. В комнате стало темно. Подождав пока глаза привыкнут к мраку, дипломат распечатал пачку фотографических пластин «Ланкастера», вынул одну и оставил её между страницами отчёта. Плотно заклеив содержимое, он поместил чёрный конверт в другой, коленкоровый, и тоже его заклеил. Теперь шторы можно было открыть. Осталось расположить в нужном порядке нитки, залить их сургучом и проставить оттиски печати. На это ушло всего пятнадцать минут.

Ардашев сдал Меняйло депешу, о чём была сделана запись в книге учёта корреспонденции. Закончив формальности, он вышел на улицу и, прошагав до начала квартала, нанял извозчика.

Коляска с седоком простучала по мостовой и встала, не доехав до российского дипломатического дворца пятьдесят метров.

Глава 24

Рандеву

I

И десяти минут не прошло, как у посольства остановился фиакр. Карету покинул человек средних лет в котелке, с усами и бородкой, в костюмной паре. Он скрылся за входной дверью и отсутствовал минут десять-пятнадцать, выйдя с вализой. На этом прорезиненном, опломбированном мешке с деревянными ручками, как и положено, красовался чёрный двуглавый коронованный орёл с двумя развевающимися лентами Андреевского ордена и надписью «Propriété de l’Empire russe. Valise diplomatique»[82].

Двуконный экипаж тронулся, и за ним, отставая метров на сорок, двинулась коляска Ардашева. Кучер, получив неплохой аванс, не задавал лишних вопросов и следовал за фиакром по пятам.

На Нибелунгенгассе карета, поравнявшись с другой, стоявшей у четырёхэтажного здания, остановилась. Вализа тотчас была передана из одной двери в другую. Оба фиакра тронулись, но в разных направлениях. Клим велел кучеру следовать за второй каретой.

Минут через десять экипаж выехал на Эбердорферштрассе и остановился у дома № 8 под вывеской «Пансионат г-жи фон Брик». Седок покинул карету и юркнул в арку двора с большим чемоданом. Клим расплатился с возницей и последовал за пассажиром. Пришлось миновать ещё один проходной двор, перейти улицу и остановиться, потому что незнакомец скрылся в парадном пятиэтажного дома. Соваться туда было опасно. Но через дорогу, почти напротив, пустовали столики небольшого кафе. Ардашев занял один из них и заказал чашку кофе. Он щёлкнул крышкой карманных часов и пришёл к выводу, что до отправления поезда Вена — Санкт-Петербург ещё достаточно времени. За час можно переснять все бумаги, поставить печати, вновь опломбировать вализу и спокойно добраться до Северного вокзала.

Предположения чиновника особых поручений подтвердились, и через час с небольшим из парадного дома напротив вышел знакомый господин с уже знакомым чемоданом. «Ну вот и свиделись», — обрадовался Ардашев, узнав попутчика со «Святой Марии», курившего трубку и читавшего «Еженедельник Пирсона».

Не прошло и минуты, как рядом с ним остановился фиакр. Он сунул чемодан в карету и почти сразу же получил его обратно. Экипаж тронулся, а незнакомец с пустой ношей вернулся в дом.

«Ну вот и всё», — затушив нервными толчками в пепельнице очередную сигарету, мысленно произнёс Ардашев».

Клим нанял комфортабль и добрался до посольства. Шифровальщика Лебедева, переодевшегося во фрачную пару, он встретил уже на пороге.

— Галактион Иннокентьевич, попрошу вас вернуться. Надобно срочную телеграмму отослать на Мост.

— Опять клерную?

— Нет, шифрованную.

— Так на это целый час уйдёт. Все уже разбежались. Сегодня же шпицбал в Английском клубе. В прошлый понедельник супруга испанского посла мне два танца обещала.

— Ничего, успеем. Я сейчас шифровку накидаю и к вам, — открывая дверь в кабинет, проговорил Ардашев.

— А вы, Клим Пантелеевич, себя не жалеете, — бросил вслед Лебедев. — Служба службой, но и об отдыхе думать надобно. Жизнь коротка!

Клим лишь улыбнулся и махнул в ответ рукой.