Царь царей - Уилбур Смит

время как фотография женщины и мальчика передавалась по кругу. Среди женщин послышался ропот сочувствия, но лица мужчин оставались каменными. Эмбер попросили рассказать, что она узнала в Массове о герцоге и как она поняла важность имен убитой женщины и ребенка во второй статье. Затем Шафран рассказала им о сцене на высоком плато. Райдер заговорил только для того, чтобы подтвердить ее слова. Священник спросил, не желает ли кто-нибудь говорить за Дэна. Алем и Сайлас, которые оба учились подпирать туннели за Дэном, встали и заявили, что он был справедливым боссом, хорошим учителем и заботился о безопасности своих людей, избегая ранить их, даже когда он саботировал работу. Они делали это, глядя в землю, возможно, движимые чувством справедливости, но было ясно, что им не доставляет большого удовольствия защищать его. Затем священник спросил, не хочет ли кто-нибудь выступить против него, и Патч поднялся на ноги.

“Мы скорбим о сестре этого человека и ее сыне” - сказал он по-английски, и Тадессе спокойно перевел его слова. “У нас у всех есть семья. Все мы в своей жизни потеряли тех, кого любим. Мы знаем, что еще большее зло совершил человек, который забрал Глорию и ее мальчика, заставил Дэна сделать то, что он сделал, а потом все равно забрал их жизни.- Теперь они смотрели на него спокойно и серьезно. - Но Расти Томпкинс тоже был моим другом. Он был хорошим человеком и умер с легкими, полными ртути, но не от рук какого-то агента в Массовахе, а от рук тех, - он указал на Дэна, - от рук человека, ради которого он прошел бы через огонь. Человек, которому он доверял и которого любил как брата. Дэн говорит, что он не знал, что делать. Я знаю, что он должен был сделать.- Патч повернулся прямо к Дэну. - Ты должен был сказать нам, Дэн. Ты должен был сказать Райдеру, ты должен был сказать мне, Ты должен был сказать Расти. Этот человек обладал властью, этот герцог. Хорошо. Ну, тогда у Райдера тоже были деньги. А ведь у нас в Сан-Франциско была тысяча друзей. Возможно, нам удалось бы их спасти. Мы могли бы придумать какую-нибудь ложь, чтобы заставить этого герцога думать, что вы выполнили его приказ. Мы все вложили свои сердца в эту шахту, в этот лагерь. Это сделало нас семьей, и мы сделали бы все, чтобы спасти тебя, но ты с самого начала пытался разрушить всю нашу работу.”

Дэн опустил голову и уставился на пыль под своими ботинками. - Я не мог так рисковать, Патч. Я не мог рисковать их кровью на своих руках.”

Лицо Патча покраснело, отчего шрамы на его коже стали еще заметнее. - Он сжал кулаки.

“Ты не мог рисковать их жизнями? Ты не мог рисковать их жизнями и поэтому убил Расти? Чтобы не рисковать своей сестрой, ты убил его и Райдера тоже. Потому что ты не хотел рисковать жизнью двух уже умерших людей.”

Он отвернулся от Дэна и обратился к толпе: “Мне жаль эту женщину и ее сына. Но я не буду жалеть этого человека. Я не стану этого делать. И только одно наказание подходит для его преступления. Повесить его. Повесить его, как Иуду, над могилой Расти.”

Он вернулся на свое место в толпе и сел. Люди, стоявшие ближе всех, сжали его плечо, и шепот одобрения пронесся по толпе, как легкий ветерок. Эмбер вздрогнула.

Священник выглядел очень серьезным. “А вы что скажете, мистер Райдер?”

Райдер не стал вставать. “В таких делах я всего лишь один голос среди вас, - сказал он. “Но я согласен с Патчем. Я говорю, что его надо повесить.”

“Мы голосуем, - сказал священник. “Он уже признал свою вину. Если вы проголосуете за милосердие, он будет отослан прочь. Он может взять еду и воду - достаточно для одного дня - и нож, но ничего больше. Если кто-нибудь из нас увидит его на расстоянии одного дня пути отсюда после восхода солнца на второй день, он может быть убит, как волк, который бродит слишком близко к стаду. Голосуйте против милосердия, и завтра на рассвете его повесят на том месте, где мы похоронили мистера Расти.- Он поднял руки вверх. - Пусть каждый работающий мужчина или замужняя женщина отдают свой голос так, как подсказывает им сердце. Белые камешки - для милосердия, черные-для смерти.”

Народ поднялся на ноги, сделал свой выбор из кучи и бросил их в сложенную шаль священника. Единственным звуком был стук гальки.

Как только они были собраны, голоса подсчитывались в тишине. Внизу, в лагере, слышался детский смех и плеск воды в реке. Наконец Тадессе что-то прошептал священнику. Он снова поднялся на ноги.

- Дэн Мэтьюз будет повешен с первыми лучами солнца.”

Вся толпа разом вздохнула.

- Сегодня вечером я запру его в церкви, чтобы он был ближе к Богу и просил прощения за свои многочисленные и тяжкие грехи.”

Эмбер уставилась вниз, в пыль. Священник оглядел толпу и снова заговорил:

- Сегодня тяжелый день. Давайте сегодня постимся. Пусть не зажигают костров. Успокойте детей и не выходите из своих домов. Предложите свой голод Богу и помолитесь за мертвых.”

Он поднял свой серебряный крест, знак своего служения, и большинство рабочих воспользовались моментом, чтобы поцеловать его и получить благословение священника. Никто не протестовал против предписанного поста. Казалось, все они были так или иначе благодарны за то, что хоть немного перенесли эту боль.

Дэна ввели в церковь, и дверь за ним закрылась на засов. Мужчины и женщины начали расходиться по своим домам, не глядя друг на друга. Эмбер схватила Шафран за руку.

- Саффи, этого не может быть” - прошептала она.

- Что? А почему бы и нет? Шафран непонимающе уставилась на нее. - Голосование состоялось. Он убил Расти и наверняка убил бы Райдера. Если они хотят, чтобы кто-то завязал узел на веревке, я сделаю это за них.”

- Но Саффи! Неужели мы хотим, чтобы лагерь начинался именно так? С повешением? Как мы можем быть счастливы здесь, если каждый раз, когда мы смотрим туда, мы видим место, где повесили Дэна? Я хочу, чтобы дух Расти следил за нами, а не призрак Дэна!”

Шафран отдернула руку. - Это не сказка, Эмбер. Ты не