Интересные истории - Людмила Вячеславовна Федорова

не смотри, что бородат, не стар я, выходи за меня замуж! – предложил Шуйский.

Я согласилась. Не знала я, что влюблюсь скоро в человека, совершенно противоположного Василию Шуйскому.

Я уже осваивалась в палатах царицы, мы готовились к венчанию с Василием, когда на Руси объявились новые самозванцы: «царевич Пётр» ( которого никогда не существовало), под именем которого, по слухам, скрывался Иван Болотников и « царь Дмитрий». Шуйский не раз отправлял свои полки, чтобы подавить восстание, но это никак не получалось: Болотников был неуловим. Мне жутко любопытно стало, что за человек этот Болотников, я проситься стала:

– Василий, жених мой дорогой, пусти меня с твоим отрядом, я краем глаза посмотрю на Болотникова…

– Ну, что ж, Аграфенушка, поезжай… – недовольно отвечал Шуйский.

Вот еду я с отрядом, тихо кругом, лес шумит, птички поют. Вдруг как засвистит кто-то, да так, что у меня душа в пятки ушла! Разбежался отряд, а вслед убегающим стрелы полетели и с деревьев, и из зарослей. Я, как это увидела, так в обморок и упала.

Очнулась я в окружении разбойников, ужаснулась я от их речей: говорили они, что хотят или покончить со мною или чести лишить. Тут появился человек, который перевернёт мою жизнь. К разбойникам подошёл красивый черноволосый голубоглазый юноша в дорогом кафтане, видно, что их атаман: они расступились перед ним. Юноша посмотрел на меня, обаятельно улыбнулся и приказал разбойникам:

– Не трогать её! Она – не солдат Шуйского!

А мне сказал:

– Не бойся краса-ягодка, никто тебя не обидит, пока я у них атаман, зовут меня Иван Болотников. А ты как попала-то в отряд Шуйского, девица? Что мне с тобой, такой красивой, делать?

– Я – царя Василия Шуйского невеста, Аграфеной зовут, отпусти меня, Иван Болотников… – стала уговаривать я.

– Нет, краса-ягодка, я тебя отдам Шуйскому за большое вознаграждение! – промолвил Иван Болотников.

Привезли меня в Тулу, где жил Иван Болотников, место определили. Как ехали мы, Болотников всё любезничал со мной, красой-ягодкой называл, посмеивался, что, мол, мой жених стар для меня, расхваливал меня на все лады.

– Ты, что, с невестой царской любезничаешь? – я делала вид, что недовольна, хотя мне очень нравилось, как ведёт себя со мною Иван.

Надобно сказать, хоть он и любезничал, но пальцем не тронул и другим не дал. Скоро мы стали звать друг друга Аграфена и Иван, всё чаще в разговоре звучало не я и ты, а мы. И взгляд у него был, когда он на меня смотрел,… не могу описать…

…И влюблённый, и печальный.

Иван Болотников давно уже в душе моей поселился, когда однажды он подошёл ко мне и с грустным видом изрёк:

– Всё, краса-ягодка, передадим тебя завтра Шуйскому, кончилась твоя неволя…

– А признайся, любишь ты меня, не хочешь Шуйскому возвращать! – сказала я.

Иван стал мрачнее тучи, но так же приветливо и ласково, как всегда, ответил:

– Да, люблю я тебя, Аграфена, от того и вернуть хочу: не хочется мне тебе жизнь портить, с Шуйским ты царицей будешь, а я ведь разбойник, рано или поздно меня казнят…

У меня защемило в сердце не то от того, что я любила Ивана, не то от его честного и прямого признания.

– Я тоже люблю тебя. Не хочу я к Шуйскому, возьми меня ты в жёны! – не очень скромно, зато честно сказала я.

Иван опустил взгляд, я поняла, что сделала что-то не так. Он вышел, долго где-то ходил, а потом вернулся с двумя слугами Шуйского, которых я сразу узнала.

– Вот она, – сказал Иван, показывая на меня, – Жива и невредима. Отпускаю с миром и честью…

Меня привезли к Шуйскому, Василий взглянул на меня и спокойно промолвил:

– Иди, помойся и переоденься…

Я обиду затаила: я месяц у разбойников была, в опасности, а Василий так равнодушен, как будто я с сенными девушками в сад на полчасика ходила!

Помыли меня, как царицу, одели. Села я напротив Шуйского и думать горькую думу стала. Любила ли я Василия? Лгала ли я ему? Вроде и не лгала, но и не любила. Любила ли я Ивана Болотникова? Как я могла его любить: я у него в плену была. Почему же тогда на душе так пусто?

Шуйский обнял меня за плечи, я убрала его руку, он удивился:

– Почему ты так сурова ко мне, Аграфенушка?

Я подумала и честно ответила:

– Отпусти меня, я люблю Ивана Болотникова…

Раскраснелся от ярости Шуйский, осыпал меня словами не пристойными, но мне было всё равно, я так и заявила:

– Хоть что со мной делай, но я тебе не невеста больше!

Долго я молчала, а Шуйский костерил меня на чём свет стоит, потом его кто-то позвал. А я села ждать, надеясь, что гнев Шуйского пройдёт, смягчиться он, и отпустит меня с Иваном.

Долгим же мне показалось ожидание. Пришёл Василий злой и довольный, с порога мне вымолвил, как резанул:

– Ты можешь идти, куда хочешь, но только не к своему Ивану Болотникову: мои люди взяли Тулу и казнили этого непокорного холопа!

Только в этот момент я поняла, как дорог мне был Иван, как страшна эта потеря, упала на колени, закричала я не своим голосом, засмеялся надо мной Шуйский. Побежала я, куда глаза глядят, бегу и плачу, даже сейчас вспоминаю и плачу! Ушла я из Кремля, стала на конюшне у боярина Морозова работать, днём работала, а ночами плакала по Ивану. Прошло время, стёрся из памяти и Шуйский, и Иван. Не было на Руси царя, как Шуйского не стало, правили всем семь бояр. Всё, вроде, ничего, да только стали в народе поговаривать, что поляки на нас войной пойдут. Не верила сначала я этому. Не верила, пока мимо конюшни не проехали поляки. Ох, я и испугалась, зарылась в сено, все молитвы вспомнила, пока в укрытии сидела…

Потом услышала, что важные князья, Пожарский и Трубецкой, собирают ополчение. Постриглась я и пришла к ним, кланяюсь, да говорю:

– Примите меня в своё ополчение!

Трубецкой против этого был, но Дмитрий Пожарский его уговорил меня принять, только с условием, что никто не узнает, что я – девица. Там же переодели и Егором нарекли.

Не забыть мне первый бой. Вышел Дмитрий Пожарский вперёд, положил руку на сердце, смотрит вокруг, а в глазах боль такая, а сам речь держит:

– Просите Бога о помощи, люди: за Родину воевать идём!

И с такой любовью он сказал слово Родина, что у меня сердце защемило…

Я ещё тогда заприметила, что на Пожарском плащ красивый красный был.

Начался бой, всё задымилось, крики, стоны, залпы орудий смешались, будто гром гремел среди ясного неба! Я за дерево спряталась, а сама всё за красным плащом слежу. Вот развевается красный плащ впереди войска…

Вдруг испугалась я: не видно красного плаща! Выскочила я из-за