Приятель фаворитки. Царственный пленник - Энтони Хоуп

– Довольно того, что вы были в опасности, – тихо отозвалась она.

– Дай Бог мне никогда не испытывать большей, – лукаво пожелал я. – Ну, мисс Барбара, мы квиты: око за око. Думаю, что ваше намерение бросить меня было не серьезнее моей опасности утонуть.

Она с удивлением подняла на меня глаза.

– Я совершенно серьезно была намерена бросить вас, – сказала она.

– А почему?

– Потому что я тяготила вас.

– Однако вы соглашались принять мою помощь?

– Да, пока она была добровольной. Но вы рассердились на меня за…

– За свою гинею. Ведь она была у меня последней.

– Да, за гинею; хотя это была глупость, но я не могла остаться там, где мое присутствие было неприятно.

– И вы хотели попытать счастья одна?

– Это лучше, чем с защитником, который не желает этого.

– А я между тем был готов ради этого на все, даже на то, чтобы утонуть, – рассмеялся я.

– Так это была хитрость? Шутка?

– Конечно… такая же, как и ваша. Похож ли я на человека, способного утонуть на расстоянии полумили от берега, на мелком месте? – и я снова рассмеялся.

Девушка наклонилась ко мне и снова спросила повелительным тоном:

– Говорите правду. Были вы в опасности?

– Ни крошечки, – доверчиво ответил я. – Но ведь вы не хотели ждать меня.

– Так то была хитрость? – настойчиво допрашивала Барбара.

– Увенчавшаяся, как видите, успехом.

– Все – хитрость?

– Насквозь! – невозмутимо подтвердил я.

Ее лицо приняло холодное, жесткое выражение. Я ждал, что она заговорит, но напрасно; она взяла свой плащ, завернулась в него и отодвинулась на корму лодки. Я занял ее место и взялся за весла.

– Что вам угодно делать теперь? – спросил я.

– Что хотите, – резко ответила она.

– Выбора у нас мало, – таким же тоном ответил я. – Впереди берег, но он оказался нам не особенно приятен; позади – Кале, куда мы явиться не можем. Направиться в Дувр? Уже темнеет, и, плывя тихим ходом, мы будем в городе, когда уже будет темно.

– Куда хотите… мне все равно, – холодно повторила Барбара, так плотно завернувшись в плащ, что остались видны только глаза.

В сущности, мне хотелось попросить у нее прощения, но упрямство взяло верх, и я погнал лодку в Дувр.

Я греб уже с полчаса; наконец сквозь наступивший сумрак пред нами появились огни Дувра. Мое настроение смягчилось, я остановился отдохнуть и, подняв весла, обратился к Барбаре.

– И все-таки я должен поблагодарить вас. Будь я в опасности, вы спасли бы меня.

Ответа не последовало.

– Я видел, что вы были напуганы моей мнимой опасностью, – настаивал я.

– Я не дала бы и собаке утонуть на своих глазах, – холодно и спокойно прозвучал голос девушки, – это зрелище тяжело действует на нервы.

Я молча склонил голову и снова взялся за весла. Попытка с моей стороны была сделана; не встретив успеха, я больше не желал повторять ее. Я продолжал медленно грести, ожидая наступления полной темноты. Наступила ночь, туманная и холодная. Мне было холодно в мокрой одежде, но я не хотел показать это той неподвижной статуе, которая находилась на корме, закутанная в плащ, с закрытыми глазами и неподвижным лицом.

– Вам холодно? – вдруг спросила Барбара.

– Холодно? – переспросил я. – Наоборот, мне жарко от весел, но вам следует получше закутаться плащом.

– Мне прекрасно, благодарю вас!

В действительности мне было очень холодно; кроме того, меня томили голод и слабость. Я не смел спросить Барбару, голодна ли она, так как боялся новых насмешек.

Когда я решился пристать к берегу, недалеко от Дувра, было около десяти часов и совсем стемнело. Мы оставили лодку на произвол судьбы и пошли к городу.

– Куда вы меня ведете? – спросила Барбара.

– К единственному лицу, способному помочь нам, – ответил я.

– Закутайтесь плотнее и будем говорить тише.

– У меня нет никакого желания говорить, – сухо ответила она.

Я не сказал ей, куда мы идем. Будь мы друзьями, я постарался бы сделать это, теперь же я знал, что Барбара скорее переночует на улице, чем станет меня слушать. Самое трудное было довести ее до дома, там уж я удержал бы ее. Но могла ли она дойти? Она едва шла, спотыкаясь, чуть ли не на каждом шагу от слабости. Я хотел было поддержать ее, но она отшатнулась от меня, точно я хотел ее ударить.

Наконец мы дошли до узкой аллеи и свернули в нее. Дом был пред нами; все тихо, мы добрались благополучно. Да и кому было следить за нами? Ведь предполагалось, что мисс Кинтон отплыла с королем Людовиком в Кале, где должно было произойти наше венчание.

Верхние окна дома темны – там помещение Финеаса Тэта, для которого теперь король нашел другое место, но в нижних окнах горел свет.

– Не подождете ли вы немного здесь, пока я предупрежу своего друга? – спросил я. – Надо убедиться, что все в исправности.

– Я подожду, – коротко ответила Барбара и облокотилась на решетку, окаймлявшую аллею.

Несколько взволнованный, я подошел к дому и постучал в дверь рукояткой кинжала. Другого исхода не было, но я не знал, как примут мой поступок эти две женщины: одна – находившаяся в доме, другая – вне его; та, от которой я ждал помощи, и та, для которой я искал ее.

Открыли мне сейчас же: прислуга и лакей еще не спали и были внизу. Мой приход даже не возбудил удивления; горничная пошла доложить. Послышалось радостное восклицание, и через минуту предо мною стояла Нелл.

– Из Кале? Из Диля? Или от самого дьявола? – весело воскликнула она.

– С полпути между Дилем и дьяволом, потому что я оставил Монмута на одной стороне, а де Перренкура – на другой, а сам благополучно проскользнул посредине.

– Умница! Но зачем же вы опять в Дувре?

– Мне нужен друг, найду ли я его здесь?

– От всей души, Симон. Чего вы хотите?

– Возможности доехать до Лондона.

– Отлично! Я сама еду туда через несколько часов. Вы удивлены? Правда, есть чему удивляться: это – приказ короля. А как вам удалось избавиться от Людовика?

Я коротко рассказал ей, как было дело.

Она слушала с видимым удовольствием, а затем воскликнула:

– Славная штука! Едем вместе в Лондон. Никто вас не тронет, пока вы за моей юбкой. Это напомнит нам прежние времена, Симон.

– У меня совершенно нет денег, – объявил я.

– Зато у меня их много. Чем