Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека

Для иллюстрации архетипов, возникших на этой ключевой стадии антропогенеза, стоит напом­нить миф о девственнице Афине, богине разумного ведения хозяйства и разумного ведения войны, рожденной из головы Зевса, расщепленной ударом божественного топорика. К тому же именно эта богиня-дева умеет рождать полулюдей-полузмей и превращать в змей волосы соперниц-соратниц.

Картина Боттичелли «Паллада и кентавр» еще лучше отражает архетипическую ситуацию, где воинственная дева довольно жестким жестом вразумляет получеловека-полуживотное. А если учесть, что эта картина написана поверх проглядывающего сюжета «Юдифь и голова Олоферна», то этим подчеркнута жестокость альтернативы очеловечиванию.

«Месть богов» на пятой стадии.

Обиженные «богини» замыслили отомстить предателю – «прометею» и смогут это сделать, приручив змей в качестве самого первого «домашнего животного», по образцу приручения огня. У змей они научатся сплетению и связыванию. В другой раз окаменевший от животного страха перед змеями вожак «мужланов» будет пойман и крепко привязан, чтобы не убежал на «край света» от жестокой неудовлетворенной любви «русалок». Однако и эта победа змееносной «медузы» вскоре обернется реваншем и симметричным привязыванием «андромеды» на берегу, чтобы не мешала дока­зать сакральное умение охотиться на самую большую рыбу.

С точки зрения развития языка на этой стадии происходит такая же экспансия, как в конце третьей стадии, но на этот раз язык наполняется не именами, а глаголами и сложными предложе­ниями. Однако язык как система коммуникации не ограничен лексикой и синтаксисом. Его надежное функционирование, как и обучение языку, предполагает наличие еще одного сугубо человеческого качества психики – развитой интуиции. Даже лидерство вожака в стае животных основано на способности эмпатии – способности сочувствовать, предугадывать состояние и возможные действия подопечных. В еще большей, качественно иной степени эта способность предугадывать действия других животных важна для лидерства человека как «царя зверей».

Способность хранить в долговременной и в оперативной памяти множество цепочек действий и признаков обеспечивает развитие функции интуиции, на основе которой планируются сначала свои коллективные действия и предугадываются действия врага. Затем эта приобретенная способность распространяется на соседей по животному миру. Успех в приручении сначала змей и птиц, а также в перенимании у больших водных птиц способностей ловить большую рыбу, сам по себе становится качественным скачком в развитии психики и поведенческих стереотипов. Но самое главное, приручение враждебных человеку змей, а затем враждебных подругам-змеям птиц – подсказало ключ к восстановлению статуса не через жестокость в войне, а через приручение врага, пусть даже путем его поимки и связывания для любви.

Итак, на пятой стадии кроме расширения репертуара и сложности используемых предложений, происходит рост взаимопонимания, в том числе языковой интуиции, способность предугадать продо­лжение фразы по контексту, значение слова по интонации и так далее. Это следующий качественный уровень владения языком, который в онтогенезе формируется в подростковом возрасте. Результатом является также новый спектр разнообразных форм высказываний – от отдельных междометий и фраз до сложносочиненных предложений. Сложноподчиненные предложения и обороты будут востребова­ны на следующей, шестой стадии.

Единство противоположностей на шестой стадии.

Новое качество развития на каждой из стадий достигается через овладение «мужской» частью стаи поведенческими, орудийными и языковыми инновациями, изобретенными фрустрированной «женской» частью. После чего эти инновации обращаются против самих «божественных дев» – a.k.a. сирен, русалок, медуз, амазонок.

Одной из таких инноваций на предшествующей пятой стадии становится умение жестко привязывать соперника к скале или дереву, продевая скрученные кольца и ремни из кожи змей сквозь проколотую плоть. Отсюда происходят все эти сакральные амулеты, продетые в мягкие ткани жен­щин, особенно у нецивилизованных племен, но и сережки горожанок – оттуда же родом.

Впрочем, достаточно было привязать таким способом «верховную жрицу» во главе женской части племени, она же жена вождя-жреца в сакральном браке-мистерии, который должен повторяться и подтверждаться каждое новолуние. А между двумя юными лунами вождь и с ним вся мужская часть племени обязаны были подтвердить свое право на участие в брачной мистерии публичного соития первожреческой пары. Кстати, этот цикл объясняет сдвиг в видообразовании к месячному циклу овуляции из-за влияния психики на соматику.

Для успеха нужно было всего-навсего повторить охотничий подвиг Девы, продемонстрирован­ный стадией раньше – то есть поймать, связать и приручить какое-либо крупное, враждебное людям животное. Например, сухопутных змей, упомянутых в стихах о «дне шестом». Если же охотники возвращались пусть и не с пустыми руками, но без рассказа о настоящем подвиге, тогда неудовлетво­ренные «девы» обращались в фурий, отвязывались и начинали жестокую охоту на своих обидчиков. Этот поведенческий архетип вакханок будет воспроизведен в дионисийских мистериях античности.

Между тем приручить самое грозное животное саванны – буйвола задача гораздо более слож­ная, чем даже приручение диких кошек. Со стадом и львиный прайд не справится. Видимо поэтому под страхом смерти в порядке компенсации, «реакции на отсутствие» появляются искусственные замены пойманным и прирученным животных – в виде похожих и окрашенных камней, а потом и наскальных рисунков. Ну и разумеется, к этим первым произведениям искусства должен был прила­гаться подробный и связный рассказ о несостоявшейся, но удачной охоте. Архетип охотничьего вранья лишь немного уступает по древности священному ритуалу рыбалки.

Таким образом, на шестой стадии развития человеческого языка, как и на соответствующей юношеской стадии онтогенеза, появляется умение выстраивать из предложений более крупные формы уже настоящих литературных произведений, отчетов и даже художественных рассказов.

Мы упомянули в числе общих признаков глоттогенеза реально имеющую место аналогию функционального сходства между языком пчел и человеческим языком, более близкую, чем между человеком и другими приматами. Теперь эта конвергенция обоснована – и в том, и в другом случае система социальной коммуникации обслуживает одинаковые действия двух частей сообщества – внешней (охотников и рабочих пчел) и «сакральной» (прибрежная стоянка с верховной жрицей и улей с маткой и ее свитой).