История улиц Москвы. От Неглинной до Басманной - Никита Денисович Здоровенин

на лекцию мог в целом кто угодно. Вспоминали, что приходили даже люди с рынков на Старой и Новой площадях. Эти люди никогда и не подумали бы слушать лекцию, если бы не было возможности просто так взять и зайти в очередное воскресенье. В советское время Политех пережил эпоху показательных судебных процессов, проходивших в его стенах. А с приходом оттепели здесь выступали Окуджава, Евтушенко и Высоцкий. Сейчас Политех реконструировали, но выглянув из его окошка, как раньше, можно увидеть Старую и Новую площади и представить весь шум и гам, который на них происходил чуть ли не каждый день несколько столетий подряд.

Ветошный переулок

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Звезды московского бизнеса упиваются до журавлей в самом центре Москвы.

• Половой ставит на стол со скатертью жирнейшего поросенка.

• Китайгородский фейсконтрольщик не пускает случайного прохожего в самый темный андеграундный бар старинной Москвы.

Ветошный переулок – интереснейшая маленькая улочка Москвы. Это даже была и не улочка вовсе, а еще один ряд Верхних торговых рядов – нынешнего ГУМа. Вообразите над ней стеклянную крышу, и Ветошный переулок превратится в четвертый ряд главного магазина Китай-города (а когда-то и страны). По ударению, кстати, Вето́шный – здесь торговали ветошью. То есть старым, ветхим тряпьем. Сейчас об этом ничего не напоминает: яркие, блестящие витрины ГУМа, дорогие авто. Тем сильнее контраст с историей этого переулочка.

Давным-давно, в XVI веке, это было что-то вроде окраины – здесь на огороде выращивали овощи для митрополита. В следующем веке огурцы вытеснили патриаршие певчие, а место стало называться Певческой слободой. Но самое интересное стало происходить позже – Певческая слобода как-то пришла в упадок и район за торговыми рядами плавно превратился в трущобы. Здесь кормили, поили и одевали московскую бедноту. Вскоре на прилавках помимо кваса и вина появилась и та самая ветошь. Заглянувший в неприглядный торговый ряд человек, не зная заранее, вряд ли бы догадался, какие удивительные развлечения здесь можно было отыскать.

Вот идете вы по Ветошному переулку XIX века от Ильинки к Никольской, смотрите по сторонам и видите: трактир Бубнова. Заходите, а там – две лестницы. Одна ведет наверх – там один из лучших в городе, но вполне обычный трактир, ничем не отличишь от других: половые (так называли официантов в трактирах), еда, выпивка и деревянные столы со скатертями. Скатерти, к слову, были даже в самых захудалых трактирах – без них ни один, даже самый низко падший, москвич не сел бы в трактире обедать. Здесь на верхнем этаже подавали чуть ли не лучших в городе жирных поросят, икру и восхитительную рыбу. Здесь заключались крупные сделки, это было удобно – совсем рядом ведь Гостиный двор. Но пока – ничего необычного. А что насчет второй лестницы? Она вела вниз, в подвал. И вот тут-то и кроется изюминка. Вы бы попробовали спуститься, 20 ступеней вниз – легко. Но пройти дальше в помещения так просто не получилось бы: на входе – китайгородский фейсконтрольщик.

– Вы кто? От кого? К кому?

В подвальные помещения трактира Бубнова можно было попасть только по рекомендации одного из постоянных клиентов. Здесь случайных не было – все как на подбор самые звучные купеческие фамилии Москвы. Купцы обычно ходили в трактиры с несколькими целями: поесть, провести время в обществе других купцов, совершить или обмыть сделку, а может быть, на «ческу» – бесконечные посиделки за чаем. Но здесь, в подвале трактира Бубнова, или, как говорили москвичи, в «Бубновской дыре», в «филиальном отделении ада», все было сильно проще. Сюда приходили с одной целью – напиться вусмерть, но так, чтобы никто, кроме своих, не знал. По воспоминаниям, здесь бывали люди, выпивавшие по полсотни рюмок водки или вина в день. При этом богатейшие люди столицы делали это в самом скромном интерьере – «Бубновская дыра» напоминала какой-нибудь сарай, с отсеками для сомнительного уединения. В каждом отсеке – газовый рожок, четыре стула и стол – со старой, грязной от винных пятен скатертью (конечно, скатертью!). Никакого особого сервиса, женского общества или музыки, как в обычных трактирах. Главным достоинством «дыры» была анонимность и практически неограниченный запас алкоголя. Кроме него здесь подавали разве что самые базовые закуски: сушки, компоты, колбасу, отварную говядину с хреном и, конечно, всевозможные соленья. В купеческом обществе особой гордостью было заполучить у Бубнова скидку – для этого нужно было просадить в подвальчике серьезную сумму, не хватит и целого года ежедневных посещений. Хотя: как стараться!

Москворецкая набережная

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Никто не убирает снег с московских улиц до середины марта.

• Древний гурман заваривает чай на миндальном молоке.

• Бойцы готовятся к схватке путем интервального голодания, бани и жуткого похмелья.

Сегодня Москворецкая набережная – это место идущих к реке: для прогулок, созерцания легонько колышущейся водички, прогулок на корабликах, для участников московского марафона. Но исторически все было совсем по-другому.

До появления Китайгородской стены здесь был рынок. Торговали мясом, хлебом, сеном. Но когда начали строить стену, полрынка перегородили забором – стало очень неудобно, и рынок переехал. Набережная тогда была и не набережная вовсе: просто склон к реке. Только в XVIII веке берег здесь укрепили деревянными сваями, выровняли набережную, насыпав земли. Чуть позже замостили брусчаткой.

Такое мощение было для Москвы чем-то дорогим и редким. Обычно на улицы клали просто спиленные с одной стороны бревна. Да и вообще Москва тогда напоминала огромное лоскутное одеяло.

Дело в том, что по закону мостил большинство улиц не город, а домовладельцы. Каждый должен был замостить участочек перед своим домом. Естественно, многие не особо старались и выбирали самые дешевые материалы или способы укладки. Например, просто клали булыжник на неподготовленную землю. Конечно, это был очень недолговечный вариант. Приходилось перекладывать все по несколько раз за год. В особо уникальных случаях делали все правильно: клали бревна, поверх – щебенку, уголь, золу, землю, и только потом – булыжник. Уже в конце октября это все засыпа́ло снегом. Зима, как ни удивительно это для нас современных, была временем самых чистых дорог.

Закон запрещал убирать снег с того дня, как он выпал, и до 22 марта. Все ездили на санях по снегу. Его уровень мог достигать полуметра в высоту. А вот тротуары или обочины чистили. Так что надо было быть осторожным – дорога была сильно выше пешеходной части и можно было запросто свалиться.

Когда решили привести в порядок Москворецкую набережную, москвичи, как водится, завозмущались. Особенно