Белая вежа, черный ураган - Николай Андреевич Черкашин

Повсюду равняли грунт под взлетно-посадочные полосы, выли лесопилки, вырабатывая брус и доски для казарменных бараков. Повсюду строились, зарывались в землю, бетонировали котлованы под бункеры – готовились к неизбежному…

* * *

Чаще всего полковник Васильцов отправлялся в недалекое местечко Волчин[4], где располагался его 15-й стрелковый полк, стоявший ближе всех к границе. Приезжал он сюда не один, а со штабными спецами – на рекогносцировку, посмотреть в бинокли на соседей-немцев.

Командовал полком его земляк-ленинградец и тезка – 35-летний майор Константин Нищенков. К тому же связывала их одна и та же кадровая тайна. Нищенков тщательно скрывал (и ему это удавалось), что он из старого морского рода дворян Нищенковых, один из представителей которого, близкий родственник – Алексей Аркадьевич Нищенков, капитан 1-го ранга императорского флота и начальник Черноморской разведки, остался в белом зарубежье и пять лет назад скончался в Югославии. Стань это известно «органам», Нищенков мгновенно бы расстался и со своим полком, и со всей РККА, и непонятно, как бы сложилась его жизнь на «гражданке».[5] Полковник Васильцов был в свое время немало наслышан о порт-артурском герое Алексее Нищенкове, командире нескольких первых российских подводных лодок «Плотва», «Осетр» и «Граф Шереметьев». Он даже лично был знаком с ним в Севастополе. Но нигде и никогда о том не обмолвился. Даже земляку не намекнул, что он пил коньяк с его дядей. Быть может, и Константин Нищенков догадывался о военно-морском прошлом своего комдива, может быть, потому и тянулся к нему и чтил его. Впрочем, их отношения вполне укладывались в субординационные рамки начальника и подчиненного.

– Ну, товарищ майор, идемте полюбуемся на ваших соседей! – предлагал полковник Васильцов, и все они, штабисты, местные и приезжие, шли в один из блиндажей, предназначенный для скрытного наблюдения за сопредельной стороной.

И Васильцов приникал к окулярам сильного морского бинокля, единственной вещи, оставшийся со времен его былой флотской службы. В оптическом окружье плыл вражеский берег Пульвы, на котором мало что выдавало присутствие вермахта. Офицеры вермахта владели искусством оперативной и тактической маскировки. Но все же войск нагнали столько, что никакие уловки не могли их скрыть. Да они уже и не пытались это делать. Вон, в ста метрах от речки лежат штабелями лодки местных рыбаков, доставленные из глубины губернаторства понтоны, штурмовые боты. Ясен пень – для внезапной массовой переправы.

– И к бабке не ходи, – заметил Нищенков, – форсировать Пульву готовятся.

– Весь вопрос: когда они на это дело решатся? – опускал тяжелый бинокль Васильцов, оставляя над веками и ниже четкие круги наглазников. Никто не мог ответить ему на этот вопрос…

Глава третья. Шукай кобеты!

Май в Варшаве выдался по-летнему жарким. За столиком уличного кафе на Иерусалимских аллеях сидели двое. Со стороны – два прожигателя жизни, жуиры, повесы. Один другому подмигивал:

– Смотри, какая женщина! Не та, а вот, через два столика справа. Ну?

– Женщина как женщина. Вполне милая.

– Сам ты – милый. Ничего ты в женщинах не понимаешь! Она же настоящая красавица! А профиль какой! Только на медалях выбивать.

– Вот первую медаль тебе и вручим. «Шерше ля фам». Или ближе к нам: «Шукай кобеты».

– Зря смеешься. Это женщина могла изменить твою жизнь к лучшему.

– У меня и так прекрасная жизнь!

– Что ж в ней хорошего? Обычный батяр[6], приехал покорять Варшаву с пятью злотыми в кармане. И вообще, кому сейчас нужны искусствоведы? Где ты работу найдешь?

Такой разговор состоялся в ничем не приметной варшавской кавярне на Иерусалимских аллеях между двумя молодыми людьми. Один – Владек Волчинский – чуть постарше, или таким его делала щегольская бородка а ля мушкетер. Другой – Станислав Пиотровский – темноволосый атлет в тоненьком пенсне со шнурком. Эти широкие плечи и тонюсенькие стеклышки так диссонировали между собой, что сразу же приковывали к нему взгляд. К тому же он был хорош собой и одет в костюм-тройку при галстуке-боло с серебряной эмблемой, обвязанной модным узлом.

Женщина не спеша пила черный кофе и очень красиво держала в тонких пальцах тонкую пахитосу, которая так же неспешно испускала табачный дымок. Она была в изящ-ной соломенной шляпке с золотистой лентой.

– Пусть батяр, – слегка обиделся на батяра атлет. – Но Варшаву я покорю.

– Я тоже так считал, когда приехал сюда из нашего Богом хранимого Волчина… И…

– И?

– И покорил ее! Я сотрудник Министерства иностранных дел. У меня приличный оклад, положение и все такое прочее. Мне ничего не стоит завоевать сердце этой красотки. Могу подсесть к ней и познакомиться. Но я хочу, чтобы это сделал ты!

– Я?! Странное желание.

– Стасек, мы учились с тобой в одной гимназии. Наши родители в юные годы чуть не поженились между собой. И тогда бы я был тобой, а ты – мной. Забавно, не правда ли? Но они сделали правильный выбор, и я считаю тебя почти братом.

– Спасибо! Я к тебе тоже родственные чувства испытываю.

– Тогда давай выпьем за это! Сто лят!

– Сто лят! Но почему ты мне так сватаешь эту жен-щину?

– Потому что она поможет сделать тебе блестящую карьеру.

– Откуда ты знаешь, если ты видишь ее впервые?

– Я вижу ее не впервые. Она приходит сюда довольно часто и всегда в одно и то же время. Ее зовут Николь. Она сотрудница советского посольства в Варшаве. Наше министерство очень заинтересовано в том, чтобы она осталась в Варшаве и не уезжала в Москву. На то есть особая причина. Я пока умолчу. Но если ты сделаешь то, о чем я прошу – познакомишься, пригласишь ее куда-нибудь или у вас завяжутся более сложные отношения, тогда ты очень поможешь и мне, и нашему министерству. И тогда я смогу рекомендовать тебя на хорошую должность в нашем МИДе.

– Но я не дипломат.

– Я тоже не дипломат. Дипломат – это не профессия, это призвание. Состояние духа, воспитание, вкус, умение мыслить наперед. Все это у тебя есть. И даже со своим искусствоведением ты все равно будешь нам полезен. В конце концов, мы постоянно имеем дело с предметами искусства, картинами. Будешь экспертом по культуре.

Станислав засмеялся.

– Твоими устами да мед пить.

– Сам будешь мед пить да эклерами заедать. Иди. Познакомься. Пригласи. Уведи. Все, что от тебя требуется. А дальше моя забота.

– Даже не верится, что все так просто… Во всяком случае, я не могу гарантировать, что она останется из-за меня в Варшаве. К тому же я смотрю – у нее обручальное кольцо.

– Да, она замужем. Но этот брак чисто номинальный. Разведенных супругов возвращают на родину, им не доверяют международные дела.

– Если ты так много о ней знаешь, то почему бы тебе самому не заняться ею?

– Не заставляй меня повторять сказанное! Я хочу, чтобы мы вместе работали в одном ведомстве. Иди и дерзай! Или ты боишься женщин?

Стасек молча встал и подошел к столику, где сидела женщина в шляпке. Возможно, она почувствовала, что эти два молодых человека о ней говорят, во всяком случае, частенько поглядывали в ее сторону. Женщины такие вещи воспринимают особым чутьем, седьмым, восьмым или девятым.

– Прошу прощания, пани, я могу сесть за ваш столик?

– Да, пожалуйста.

– Не сочтите за назойливость. Но мой друг-художник открывает сегодня свою выставку. И в его галерее висит ваш портрет.

– Мой? – искренне удивилась женщина.

– Да, ваш. У меня хорошая зрительная память. Я сам некоторым образом художник. Вы никому не позировали?

– Никому и никогда!

– Странно… Но каким образом