Саймон Скэрроу - Орел-завоеватель

— Тебе не обязательно возглавлять эту атаку. Ты и твои люди вымотаны, а ты ранен.

— Жить буду, — пробормотал Катон. — Да, командир, мы устали. И людей в нашей центурии осталось немного. Но в этом отношении наше подразделение не отличается ни от какого другого. Наше отличие в том, что оснований сражаться у нас больше, чем у большинства. Думаю, что я имею право сказать это и от имени всех людей Макрона.

— Теперь это твои люди, сынок.

— Так точно, командир!

Катон вытянулся и вскинул подбородок.

— Ты хороший солдат, молодой Катон, — одобрительно промолвил Веспасиан. — Но постарайся поберечь себя. У тебя превосходные задатки, и если ты переживешь нынешнюю кампанию, то сможешь добиться очень многого.

— Да, командир.

— Тогда иди. Встретимся позднее… на том берегу.

Катон отсалютовал и вышел из палатки вслед за остальными командирами.

Провожая молодого человека взглядом, Веспасиан ощутил укол вины. Да, судя по всему, его риторика оказала то воздействие, какое и ожидалось. Оптион (оптион, исполняющий обязанности центуриона, тут же поправил он себя) будет чувствовать себя окрыленным доверием большого начальника. Но этот энтузиазм, скорее всего, приведет к его скорой гибели, что скверно. Паренек славный и за то недолгое время, которое он прослужил под сенью орла, проявил себя с лучшей стороны. Но… таков уж удел командира. Всякими там чувствами, личными симпатиями и всем тому подобным приходится жертвовать ради того, чтобы сражение было выиграно, а враг разбит. За победу необходимо платить, и плата эта взимается только кровью. Кровью легионеров.

ГЛАВА 26

Над головами столпившихся на палубе широконосого транспортного судна людей нещадно сияло солнце. Шерстяные туники под доспехами пропотели и неприятно липли к телу, а поскольку легионеры так и не сумели отмыться от пропитавших их болотных миазмов, дух на борту стоял тяжелый до тошноты. Причем в буквальном смысле — зной, плотный горячий воздух, усталость и нервное напряжение вызывали у некоторых солдат рвотные позывы, так что ко всему прочему добавлялась еще и вонь только что исторгнутой из желудков блевотины.

За бортом простиралась водная гладь Тамесиса, тревожимая лишь монотонными всплесками весел да завихрениями воды перед носом и за кормой судна, экипаж которого прилагал все силы, стараясь держаться за шедшим впереди него боевым кораблем. Огромные весла триремы в идеальной слаженности, словно являясь частями некоего удивительного механизма, поднимались, взметая вверх каскады воды, производили мах вперед и снова опускались, чтобы продвинуть крючковатый корабельный нос еще ближе к противоположному берегу.

Стоя на передней палубе транспорта, Катон обвел взглядом тесные ряды поджидавшего их противника. Сбор войск вкупе с прибытием транспортных судов и военного корабля сделали намерения римлян очевидными для бриттов, и, в то время как легион на виду у них готовился к переправе, те все утро готовились отразить римский натиск. Конные разведчики разнесли повсюду весть о намечавшейся переправе, и разрозненные отряды Каратака быстро собрались на облюбованном римлянами для высадки берегу.

Вдобавок варвары получили дополнительное время на подготовку к обороне, поскольку транспорты прибыли гружеными и, чтобы с их помощью переправить людей, сначала следовало разгрузить припасы. В результате солдаты, которым предстояло идти в бой, вынуждены были перетаскивать груз с судов на пристань, а потом еще и оттаскивать его в сторону, чтобы тот не загромождал дорогу, мешая посадке.

Пока римляне прилежно трудились на своем берегу, на той стороне реки скапливалось все больше и больше бриттов, а это, естественно, грозило первой волне десанта серьезными неприятностями. Неудивительно, что бойцы авангарда нервничали и отчаянной бранью побуждали своих товарищей ускорить разгрузку.

Первый транспорт еще не приблизился к вражескому берегу, когда толпящиеся там варвары издали громовой, прокатившийся по их рядам клич. По прикидкам Катона, бриттов у реки собралось несколько тысяч, и, хотя более точно определить, сколько на деле народу в этой колышущейся массе, не представлялась возможным, было очевидно, что по сравнению с первой партией бойцов Второго легиона варвары имеют значительное численное превосходство. Что, естественно, не лучшим образом сказывалось на настроении намеревавшихся высадиться солдат. Понимая, что людей необходимо приободрить, Катон отвернулся от дикарей и сказал:

— Слышите, как разорались варвары? Ничего, скоро они у нас запоют по-другому.

Нескольким солдатам удалось выдавить вымученные улыбки, но большинство имело смятенный, а то и откровенно испуганный вид. Всего несколько часов назад эти люди казались исполненными решимости во что бы то ни стало посчитаться с туземцами за своего центуриона, но, как запоздало понял Катон, одно дело — желать отомстить, и совсем другое — пытаться осуществить это желание, когда враг так силен. В этот момент Катон с особой остротой ощутил, что люди сейчас особенно пристально присматриваются к нему, оценивая его командирские качества, а он пока в этом мало себя проявил. В конце концов, многие из них по-прежнему оставались при мнении, что ему и оптионом-то быть рановато.

Макрон в таких обстоятельствах наверняка обратился бы к товарищам с каким-нибудь дельным призывом или такого же плана напутствием, но юноше не приходило в голову ничего, кроме избитых высокопарных фраз, позаимствованных из книг и совершенно неуместных здесь, перед лицом смертельной опасности. Говорить что-то в этом роде означало выставить себя напыщенным идиотом.

Какое-то время легионеры и их временный центурион молча смотрели друг на друга. Молчание затягивалось, перерастая в неловкость. Катон оглянулся через плечо и, увидев, что черты лиц отдельных бриттов уже хорошо различимы, понял, что если он все-таки хочет что-то сказать своим бойцам, то говорить надо сейчас, не откладывая.

Молодой человек прокашлялся.

— Уверен, что наш центурион точно бы знал, что вам сказать перед делом. Уж у него-то нашлись бы нужные ободряющие слова, и мне бы очень хотелось, чтобы он был сейчас с нами. Я ведь прекрасно понимаю, что не гожусь ему и в подметки. Но его с нами нет, и сейчас нам предоставляется возможность посчитаться с теми, кто лишил нас нашего командира. Лично я настроен отправить как можно больше варваров следом за ним, в царство Аида.

На сей раз многие поддержали его заявление одобрительными восклицаниями, и Катон почувствовал, что между ним и этими закаленными ветеранами устанавливается некая связь.