Андрей Буровский - Орден костяного человечка

— У вас и так вон волчья шкура, — показал Андрей на чепрак из серо-седой зимней шкуры, — сейчас ведь не шкура, а слезы…

— А я бы и в другое время не стал убивать волка. Я всегда почитал волков… И мой дед их очень уважал, — сказал Володя.

— Понятно. Ты из рода волка, так бы сразу и сказал. А на медведя пойдешь?

— Сейчас — не пойду, другой работы много. А вы не видели курганов — вдоль озера?

— Кто же здесь ищет курганы?! Курганы есть вон там, — указал пастух плеткой на юг. — Идите часа два, за озеро, — там будут. Или вон там — час ходу, и высотки, на них курганы. А здесь нет.

И опять Володе показалось, что хакас проверяет — известно ли приезжим что-то важное. Так же, как приглашение на охоту было проверкой их храбрости…

И эти глаза! Светло-янтарные, жестокие и умные глаза и цветом, и выражением живо напомнили Володе глаза одного знакомого деда Шуры. Не было ничего общего у раскосых глаз хакаса с ясными глазами северянина, который провел в лагерях много лет и доживал век в Петербурге. А все же при взгляде на Василия невольно лез в голову рассказ старого Петра Васильевича об одной встрече в степи, в уже давнем двадцатом году: «Ну, они нас прижали к телегам… Дураки эти, с топорами и лопатами. Мы орем, чтобы они своих комиссаров рубили, мужики сперва заколебались… А комиссары свое, махают наганами, те и пошли…» Володя слушал неторопливый голос старика и ясно видел все это: мокрая мартовская степь, телеги, очкастые иудеи с наганами науськивают дураков на людей. Лиловые вспышки выстрелов лижут дула карабинов; дураки откатываются, оставляя трупы на мокрой, не покрытой еще травой земле.

Тогда Петру Васильевичу с друзьями удалось тоже отбиться и уйти — это была одна аналогия. А другая — все-таки глаза: светло-янтарные, жестокие глаза. И умные, очень умные — глаза человека, который знает что-то важное, неведомое остальным.

Что же знает этот хакас, пастух Василий?

— Мы ищем курганы… И мы нашли только один, совсем маленький… — Володя очень хотел, чтобы его тон был небрежным, ни на что не намекающим… И знал, что так у него не получится.

И что-то дрогнуло в лице Василия! Понять бы только, что именно дрогнуло и почему. Василий спросил только — разве им одного кургана достаточно? Им же нужно, чтобы было много…

— Лучше, чтобы сразу много, но ведь и один — интересно. Все стоят группами, а этот сам по себе… Почему? Такой курган надо раскопать.

— Да что вам такой маленький курган?! Да еще один… Вон полно курганов, и вон там полно, и вон там… В Хакасии везде курганы. Не копали бы вы этот маленький.

— А если все-таки будем копать, поможете? Скажем, барана привезете нам? Мы прямо на кургане стоять будем.

— Нет! Я охотиться буду! Прощайте, вряд ли мы увидимся.

— Земля круглая, люди встречаются. До свидания, Василий.

— Прощайте!

И опять двое пошли назад, на север. Свистит ветер в кустах и в траве, качает растения, морщит воду; кричат птицы в небе и на озере. Привычный, родной пейзаж, все как обычно, и Василий, за считанные минуты ставший пятнышком на окоеме степи, — тоже привычно и понятно… и тугой комочек страха, от которого невозможно избавиться. Комок мрачной, непонятной жути, от которой спирает дыхание и становится холодно внутри.

— В общем, так, Андрей: давай про эти следы не будем никому рассказывать? Не нашли мы курганов в этом месте. Само по себе странно, интересно, но не больше.

— Я разве против? Я бы охотно ни о чем не рассказывал. А вы правда хотите копать этот курган?

— Упаси Боже, Андрей! Скажу тебе по правде, я пытался спровоцировать Василия… Мне показалось, он знает больше, чем говорит.

— Мне тоже так показалось.

А на курганах весело перекликались люди, издали начали махать, и опять сидели местные, без толку пялили бельма на то, как работают другие. Тут были совсем другие проблемы.

— Ребята, вы собирайтесь, я на минуту забегу в деревню. — И никто не ухмыльнулся, не сделал понимающего лица, не подмигнул, не задал вопроса. Отряд, кажется, его и правда уважал, а Володя уважал людей, с которыми свела его судьба.

Знакомый дом, Людмила стирает, собака задумчиво рычит, не уверенная до конца, надо ли ей на Володю рычать. И Володю уводят от места стирки, усаживают за травяной чай.

— Что такой заполошный пришел? Что случилось?

— Люда… Ты говорила, как что-то непонятное — к тебе? Было дело?

— Ну да. Выкладывай давай.

И напряглась. Видимо, и впрямь какие-то не очень хорошие вещи могут происходить на берегах этого соленого озера.

— Люда, я уверен, ты знаешь, что за маленький курган на той стороне озера.

— Знаю. Вы сегодня там были?

— Были. От кургана вели следы босого человека, они переходили…

— Я знаю. И говорю тебе, Володя, еще раз — не надо ходить ночью одному. И вообще — будь осторожнее.

— Ты можешь мне сказать яснее?

— Ты не поймешь, если я скажу больше. Кое-что ты сегодня увидел… На самом деле немногое, очень немногое, но все-таки увидел и, кажется, правильно понял. Мало тебе? Я и сама многого не знаю и потому говорю — будь осторожнее; если вести себя умнее, они не так уж много могут.

— Кто «они»? Не морочь ты мне голову, хватит страхов…

— «Они»… Ну, скажу тебе так: те, кто выходит из курганов. Не из всех, из некоторых курганов. Я точно не знаю почему, но ты же видишь, что делается.

— Это все, что ты скажешь?

— А ты ждал, я тебе все тайны открою? Честно говорю — я сама знаю не все. А то, что знаю, — очень смутно. Знаешь что? Если будет опасно, я тебе пошлю нетопыря… Если кто-то из вас в большой опасности, он прилетит к тебе, и ты будешь знать, что происходит.

— Это если… собачка побежит?

— Собачка. Или кто-нибудь еще.

ГЛАВА 12

 Курган над сухим руслом

9 мая, среда.

— Копать надо, а тут День Победы…

Епифанов разрывался между двумя душевными потребностями — отпраздновать 9 Мая и раскопать курганы, отмеченные камнями с выемкой.

— Я бы копал… Погода чудесная, ясно и тепло, земля оттаяла.

— С другой стороны, День Победы, и курганов-то только два… Володенька, на все, что мы обследовали, всего два нужных нам кургана! В том, который возле леса, осталось только погребальную яму вскрыть, работы на полдня!

— Вот и отлично, давайте я этот курган и закончу. Благо курган-то неграбленый. А вы с парнями займетесь вторым, который над сухим руслом. Дня два-три, и тоже дойдем до погребения.

— Так-то все так… Только ведь надо же и День Победы отпраздновать.

— Давайте, Виталий Ильич. Раз надо — значит, будем праздновать. А кто кого победил, вы не помните?