Юрий Черняков - На безымянной высоте

— Ну кое-что у нас все-таки есть… Даже не кое-что, а замаскированные противотанковые батареи, — сказал полковник Егоров. — Здесь и здесь… И кажется, твои ребята действительно увидели «тигров» в окопах на высоте восемьдесят девять… Хотя, возможно, это всего лишь макеты… Нет, Сергей Павлович, не скажи, разведчики у тебя что надо. И немцы действительно нас тут ждут. Будто слышали о твоих предсказаниях…

— Игорь Андреевич, я, кстати, буду ходатайствовать о представлении Малютина к очередному званию. — Иноземцев поднял голову от карты и приблизился к окну. — Но сначала он должен, нет, он обязан доставить мне «языка»! — Иноземцев вернулся к столу и швырнул карандаш на карту.

— В любом случае пришли нам представление — я подпишу сразу, — кивнул Егоров. — Оно у нас не задержится…

— Слушай, а что, если не менять направление главного удара? — сощурился Иноземцев, отходя подальше от окна и поворачиваясь к нему спиной.

— Что-то не пойму тебя… — Полковник Егоров нахмурился. — То надо менять, то не надо… Ты что предлагаешь?

— Мы с тобой до сих пор не знаем, каков план командования в целом, но я предлагаю артподготовку, как и намечалось, провести на моем участке. А танки в это время перебросить от нас по рокаде вот сюда… — Иноземцев ткнул пальцем в карту. — На участок соседней дивизии. Там, где немцы удара не ждут. Егоров задумался, глядя на карту.

— Сам же говорил, там болотистая местность. И пока наши танки будут вязнуть, противник успеет перебросить туда по своей рокаде те же «фердинанды». Представляешь, чем это закончится?

— Ты не дослушал… И вот когда дивизиона «фердинандов» на моем направлении уже не будет, резервная дивизия «ИСов» здесь, именно на моем участке, и ударит! — увлеченно продолжал Иноземцев.

— Ты забыл про высоту восемьдесят девять, где, возможно, вкопаны «тигры»… Будут сверху нас щелкать как в тире, как ты уже говорил.

— Значит, к тому времени мы должны эту высоту захватить, — весело сказал Иноземцев. — И удерживать до подхода танков. Если сделать это слишком рано — немцы могут успеть отбить, если запоздать — тоже ничего не получится. Словом, ни раньше, ни позже. Кстати, наша атака на высоту после вашей артподготовки и послужит тем самым отвлекающим ударом.

Егоров, раздумывая, ходил по комнате.

— Знаешь, что скажут в штабе про удар танкового резерва на другом участке и в другом направлении?

— Распыление ударных сил… — Иноземцев кивнул. — А ты стань на место противника. Который знает, как мы не любим распылять свои силы и предпочитаем держать их в кулаке. Он не ждет от нас ничего другого. Вот я и предлагаю этим воспользоваться.

— Что ж, кое-чему мы действительно научились за эти три года… — сказал Егоров, уважительно взглянув на Иноземцева.

— Догадываться о замыслах своего начальства или, бери выше, командования фронтом, например, — усмехнулся Иноземцев. — Которое предпочитает подолгу держать нас в неведении, боясь утечки… А ты предложи эту идею как запасной вариант на завтрашнем совещании в штабе корпуса. От своего имени. Наше ведь дело прокукарекать, а там хоть не рассветай… Я правильно говорю?

— Хорошо, Сережа, что ты не улетел в академию.

3

Михаил и Малахов подошли, слегка пригнувшись и оглядываясь, к ограде хутора пана Марека. В руках они держали две пустые канистры.

Марек на стук вышел из дома, приложил руку ко лбу, вгляделся.

— Заходите, — сказал он. — С чем пришли?

— С посудой, сам видишь. Марек, у нас тут свадьба намечается… Фронтовая. Вот пришли попросить у тебя сливовицы и пшеничной… Мы заплатим, не беспокойся.

— А я и не беспокоюсь. Только какие там у вас деньги… — Хозяин махнул рукой. — А вот свадьба — это хорошо, это к миру. Значит, война к концу идет, раз людям не терпится свадьбы играть. Ладно, пойду в погреб нацежу. А потом, Миша, поговорим. Есть серьезный разговор…

— Да, и вот тут тебе лекарства для внучки, как ты просил. — Михаил передал хозяину газетный кулек с таблетками. — А я пока доделаю что начал…

Некоторое время спустя Михаил уже чинил крышу, сидя на коньке с топором в руках, во рту гвозди, а Малахов только посвистывал и почесывался, оглядывая дом и хозяйство, какое бывает лишь в мирное время да у крепких хозяев, не знавших, что такое колхозы.

Когда Марек вынес наконец из погреба наполненные канистры, Михаил крикнул Малахову сверху:

— Коля, отнеси в расположение, только смотри донеси — не расплещи! А я тут еще задержусь… Так что за разговор? — спросил он пана Марека, присаживаясь наконец на крепкий старинный стул в горнице.

— Помнишь, я говорил тебе про ребят, про власовцев?

Немецкий снайпер капитан Рихард Кремер с интересом наблюдал в оптический прицел, как Малахов нес канистры с самогоном. Вот он остановился, будто бы отдохнуть, огляделся по сторонам, отвинтил колпачок, налил, выпил, снова огляделся по сторонам, утерся рукавом… В прицел было видно его довольное лицо. Наконец он пошел дальше. Но нет, снова остановился, налил уже из другой канистры… Снова выпил, и снова, видно по лицу, понравилось.

Снайпер засмеялся, обращаясь к напарнику:

— Курт, посмотри на этого русского парнишку! Совсем молодой, по возрасту — наш гитлерюгенд… Вспомнил его? Это он отплясывал на бруствере русских окопов в офицерской фуражке!

— У меня сын в его возрасте, — сказал Курт. — Мне почему-то таких всегда жалко. Может, потому что они сверстники? Ты хочешь его убить или просто поиздеваться?

— Пока не знаю. Тоже жалко стало… Знаешь, война идет к концу не потому, что кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает, а потому, что все от нее устали. Уже не важно, кто ее выиграл. Скорее бы только все кончилось… И особенно обидно гибнуть под самый конец… Нет, если бы все эти политики и генералы, все, кто ее затеял, кто послал нас убивать друг друга — наши, русские, англичане, американцы — здесь собрались, я бы с удовольствием их всех пощелкал. А этого парня мне жалко. Как и русскую девушку-снайпера, которая на меня охотится… Поэтому я просто с ним поиграю. Как кошка с мышкой…

Он приложился к прицелу. И выстрелил. Пуля пробила канистру. Малахов вздрогнул, охнул, сел на дорогу, растерянно огляделся. Раздался второй выстрел. Пуля пробила вторую канистру.

Немцы хохотали, глядя в прицел и бинокль на его лицо. Малахов бежал, неуклюже виляя из стороны в сторону, спиртное лилось из пулевых отверстий в канистрах, его лицо заливал пот… Наконец бедолага остановился, поставил канистры на землю. Обернулся, погрозил кулаком: