Книга без названия - Юрий Валерьевич Литвин

* * *

33 г. н. э. Иерусалим Резиденция римского наместника

Скорбные лица церковников раздражали Пилата. Всегда раздражали, а сегодня особенно. Солнце уже поднялось в зенит, а ожидаемых прокуратором вестей все не было.

Он отдал приказ доставить себя во дворец, и лишь очутившись за его стенами, один, в своей огромной спальне, Всадник дал волю чувствам.

«Что происходит со мной? – сжимая кулаки от невыносимой осады и злобы, думал Пилат. – Что происходит со всеми нами?» Он уселся на ложе, сгорбился, и силы как будто оставили его. Закрыв глаза, Понтий снова ощутил обманчивую прохладу, утреннюю прохладу того страшного дня. Ощутил, как посреди невыносимой жары повеял вдруг легкий морской бриз, и следом хлынули тяжелые капли на истосковавшуюся по влаге землю. И снова увидел то лицо на кресте.

«Где же этот негодник?» – в сотый раз подумал Пилат и вскочил, и весь подобрался при звуке едва слышных шагов.

В опочивальню вошел тот самый человек, который получил тайные указания прокуратора накануне казни. Пилат впился в него взглядом, и тот взгляд свой отвел.

«Нервы, – подумал прокуратор, – проклятые нервы». Усилием воли он притупил свой пронзительный взгляд, и вошедший приблизился.

– Говори, – коротко произнес Пилат.

– Все сделано, игемон, – негромко произнес тот. – Все сделано, как было намечено, он слегка поклонился.

– Ты лично проверил?

Человек снова поклонился.

– Где он? – одними губами спросил Пилат.

– По моим расчетам, – человек поднял глаза вверх на высокие окна, украшенные мозаикой, – он должен очнуться через два-три часа.

– Тело в гробнице?

– Да. И стража охраняет его.

Прокуратор протянул кошелек. Человек поклонился и собрался уходить.

– Постой! – окликнул его Пилат. – Тот, кто предал его?..

Таинственный посетитель загадочно улыбнулся и произнес торжественно и негромко.

– Он тоже отведал напиток. Но другой.

Пилат сжал губы и не произнес ни слова до того момента, пока за ушедшим не закрылась дверь.

* * *

Маргарита. Ритуал.

Ритуал был сложен и требовал полной концентрации. Готовиться к нему Маргарита начинала заранее. Концентрацию поддерживать удавалось довольно легко, необходимые вещи заблаговременно переносились в выбранное для ритуала место.

Действовать приходилось одной, это было самое трудное. Маргарита одевалась в белое, расставляла зеркала и зажигала свечи. Курила тщательно

Подобранные травы и благовония, создавая атмосферу наиболее благоприятную для Проникновения. Действия эти она совершала многократно на протяжении тысячелетий, в каждом своем воплощении. Иногда ей казалось, что ее вот-вот услышат, иногда сквозь полумрак к ней бросались неясные тени, необъяснимые и не те, а Он все не шел…

Марго произносила, заученные когда-то, слова, автоматически производила необходимые действия, но все зря. А после тихо плакала и жгла свое белое платье в камине, на костре, в электропечи. И ждала, ждала, ждала…

Основной трудностью было время. Тут должно было совпасть очень многое. Магнетизм, расстояние до солнца, расположение планет. Но Маргарита была аналитиком. Хорошим аналитиком. Позже она стала использовать для расчетов компьютер и программы для него создавала самостоятельно.

В последний раз ей почти удалось. Она не поверила, но где-то внутри, в душе, или в поджелудочной железе, что-то дрогнуло, кольнуло мимолетно, но очень отчетливо, и она поняла, что невозможное возможно.

Гладя и целуя потом созданную по специальной программе фотографию возлюбленного, она сказала ему: «Скоро». И поверила, что это действительно так. Казалось, что глаза на снимке на миг потеплели, и Маргарита улыбнулась. А потом вдруг вспомнила Эрвина и улыбнулась повторно. Она представила его лицо, как если бы Эрвин застал ее за этим занятием. Но ей не было стыдно за свою чувственность, ей было радостно и легко.

В этот раз все было как обычно. Время ритуала было рассчитано от и до. Марго знала, что нужно спешить, но в то же время нельзя упустить ни одной мелочи.

На ней было роскошное платье «от Версаче», коллекционное, с глубоким вырезом и бриллиантами. Согласно ритуалу, его украшали два великолепных топаза по левую сторону и алый рубин по правую.

Система зеркал работала четко. Слова произносились легко и шли по древнему пути вплоть до четырнадцатого круга. Вокруг все уже мерцало, казалось времени нет вовсе. И нет ничего, кроме голоса любви, взывающего к вечности.

В нужный момент вспыхнуло три дополнительных свечи в левом углу комнаты, и синхронно ударили старинные каминные часы. С седьмым ударом из космоса, из леденящей воображение дали послышался шепот: «Я иду…».

* * *

Маргариту нашли на девятом этаже отеля «Пасифик» в номере 969. В белом платье «от Версаче» с двумя голубыми топазами, бриллиантами и счастливым мертвым лицом.

Я знал, что это навсегда. Страшное слово «навсегда»…Что Воплощения больше не будет. И ничего больше не будет. Я провел пальцами там, где раньше был алый рубин, а теперь чернело круглое обугленное отверстие величиной с горошину. И вздохнув, дал знак братьям, что можно уходить.

Я не знал, получилось ли у нее, и явится ли Спаситель. Но знал я, что битва состоится, и цену свою за Пришествие мы заплатили сполна.

Пусто только было мне и ужасно горько, словно не Он, а я висел сейчас на кресте, там, две тысячи лет назад, и меня, а не Его поил нанизанной на копье, смоченной горьким ядом губкой суровый римский пехотинец.

* * *

Израиль. Наши дни.

Через несколько дней были досняты последние кадры фильма о Мастере и Маргарите по бессмертному роману великого русского писателя.

Съемки на удивление прошли четко и быстро. Единственно, что было странным, это то, что средства массовой информации, сообщившие об этом, безусловно, важном событии, произнесли словосочетание «по мотивам», хотя изначально фильм собирались снимать буквально слово в слово, согласно текста произведения, без всякой художественной самодеятельности.

Но я знал, почему произошло так.

За месяц до этого к режиссеру со смешной фамилией Бернштейн пришел приветливый молодой человек в изящном костюме и попросил о высочайшей аудиенции. Он, очевидно, обладал удивительным даром убеждения и красноречия, ибо был достаточно тепло принят раздерганным и уже наполовину больным режиссером без всяческих проволочек и отказов. Знающие люди шептались, что это внебрачный сын Бернштейна от Софи Лорен. Так это или нет, широким массам общественности объявлено не было.

А было объявлено, по завершении визита, что сценарий необходимо переделать. Якобы обнаружились новые факты, и вообще все будет покрыто тайной до полного окончания съемок.

Народ зашевелился, в воздухе запахло Сенсацией, с большой буквы. И как ни странно фильм был снят.

Когда он вышел… впрочем, не будем об этом. Догадливый читатель наверняка уже понял, что, во-первых, тайное