Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

съехал с кургана. Обе стороны, затаив дух, ждали, чем кончится этот поединок. У нас грянуло «ура!» Чеченцы замахали шашками, вскочили на завалы: «Якши, Боклю! Молодец, якши, Боклю!». После того они, если захотят, бывало, осадить хвастуна, говорят ему: «Не хочешь ли ты убить Боклю?».

Уже широкая просека открывала свободный проход к Мичику, где горцы укрепили переправу редутами и длинными рядами завалов. Бакланов с часу на час ожидал прибытия князя Барятинского, который должен был пройти поперек всей Чечни от крепости Воздвиженской и выйти к Куринскому. Наступали времена, когда волей-неволей чеченцам приходилось поступиться, признать силу русского оружия, невозможность продолжать дальнейшую борьбу: угрюмые леса и мрачные ущелья их родины уже не страшили русских и не могли служить защитой насиженных очагов.

16 февраля 1852 года с башни, одиноко стоявшей у подножия горы, раздался пушечный выстрел. Бакланов вынесся на просеку и увидел, что густой лес за рекой Мичиком весь окутан сильным дымом: шло жаркое дело. В ту же ночь явился от князя лазутчик с приказанием захватить переправу через реку Гонзолку, у Маиортупского орешника. Бакланову надо было сначала переправиться через Мичик, но прямой путь, просекой, стерегли горцы с имамом во главе. Рассказывают, что старики-чеченцы предупреждали Шамиля: «Напрасно ты стережешь здесь эту старую лисицу; Боклю не пойдет тебе в зубы. Ты их сторожи там, где мышь не пролезет». – «Но где же он пройдет со своими пушками?» – спрашивал имам, оглядывая страшные леса вправо и влево от просеки. «Где пролетит птица, где проползет змей». Шамиль рассердился: «Если бы вы боялись так Аллаха, как боитесь этого черта, то наверно все были бы в раю!». Однако, на всякий случай приказал расставить вдоль реки сторожевые пикеты.

Опытные чеченцы не ошиблись. Войска выступили в ту же ночь, свернули в дремучий лес, где и скрылись. Они шли без всяких путей. Ветер шевелил столетние чинары окутанные снегом; кругом глушь и тьма непроглядная. Наконец, уперлись в какой-то крутой, бездонный овраг, на дне которого клокотала вода: это и был Мичик. Солдаты перекрестились и стали сползать. С горем пополам перебрались на другую сторону, а куда идти дальше – вправо или влево, – никто не знал, даже сам Бакланов, как тут вылез из-под куста старый знакомый Али-бей, со словами: «Я стерег тебя целую ночь; знаю, что не пойдешь на просеку!». Отряд по его указанию передвинулся влево и занял позицию в углу между двух речек, Мичиком и Гонзолкой, берега которых прикрыли его с фронта. Уже восходящее солнце озарило вершины лесов; вдали темнели так называемые Черные горы. Прошел час, другой, о Барятинском – ни слуху. Между тем, чеченские разъезды уже открыли присутствие русских; они могли по тревоге собрать скопище, тогда пришлось бы отступать тем же страшным лесом. Наконец, только в полдень послышались выстрелы, вскоре заиграли сигнальные рожки: оба отряда благополучно сошлись.

Теперь, чтобы попасть в Куринское, им пришлось наступать силой на переправу через Мичик, в том самом месте, где укрепились чеченцы. Распоряжения сделаны.

Бакланов с двумя сотнями линейцев и своим полком пошел на рысях вперед, колонна Чавчавадзе, из четырех эскадронов нижегородцев и 5 сотен линейцев, стала забирать вправо, чтобы обойти главный редут. Скоро он показался на опушке леса; в обе стороны от редута тянулись завалы, охватывая широким полукружием место переправы. Более тысячи горцев там засели с клятвой умереть или отстоять переправу. В ту минуту, когда сверху с лесистых высот загремели 4 неприятельские пушки, Бакланов развернул свой полк; линейцы стали у него по флангам. Вот Бакланов вынул шашку, скомандовал: «С Богом, вперед!», и вся лава ринулась вслед за его черным значком, с изображением мертвой головы. Окопы разом осветились дымками, загрохотали ружейные залпы. Лошадь Бакланова, сделав скачок, споткнулась и грянулась оземь. «Станичники, командир убит!» – разнеслось по фронту. После второго залпа свалился войсковой старшина Банников, скакавший впереди. Как буря неслись донцы: никакая, казалось, сила не могла остановить или задержать их страшный порыв. Бросив коней, они полезли на завалы. Горцы поначалу было отшатнулись, но потом, оправившись, с гиком кинулись в шашки. По всей линии загорелся жаркий бой, уже вечерело, а казаки никак не могли осилить; одно время мюриды, получив подкрепление, даже брали верх. В эту опасную минуту Бакланов очнулся. Он поднялся на ноги, увидел предсмертную борьбу казаков и стал искать глазами помощи. Завидя, что из леса выезжает артиллерия, Бакланов подхватывает 4 орудия с ракетными станками, несется с ними к своему полку и открывает огонь вдоль окопов. Теперь чеченцы смешались. Казаки понатужились – и окопы наши. Вскоре, когда драгунам удалось занять редут, войска начали переправляться.

Прошли последние повозки, отряд Барятинского стал подниматься в гору, а Бакланов остановился: он получил приказание принять начальство над арьергардом. Хотя ему прибавили 6 батальонов пехоты и 24 орудия, но все-таки переправа в виду шеститысячного скопища, занимавшего лес, становилась делом трудным. Горцы стерегли каждое движение, а тут еще солдаты Барятинского зажгли по пути береговые батареи; плетни ярко разгорались, отчего все наши силы очутились как на ладони. Бакланов собрал к себе ротных командиров всего отряда и предупредил их, что, как только он скомандует: «Все, налево кругом!», каждый, не ожидая сигнала, должен бежать к переправе, невзирая на то, будет ли преследование, или нет. Когда пожар был, наконец, потушен, казаки с четырьмя орудиями перешли на правый берег, где заняли позицию на высоком холме; остальная артиллерия выстроилась над самым спуском, после чего открыла огонь; пехота залегла в кустарниках. Более двух часов гремела канонада. Вдруг, в лесу раздались звуки предсмертной боевой песни: то запели мюриды, прежде чем броситься в бой. Медлить больше было нельзя. Бакланов перевел всю кавалерию в карьер; орудия снялись на той стороне с передком: их зарядили картечью. Когда доложили, что «готово», Бакланов скомандовал: «Все, налево кругом!». Огонь прекратился, пехота хлынула к берегу.

Наступившая сразу тишина удивила горцев, но скоро они догадались, в чем дело. С пронзительным гиком вырвалась из леса бешеная толпа вдогонку. Она уже приближалась к берегу, где столпились наши солдаты, перебегавшие речку, как страшный залп незамеченных ими орудий потряс окрестные горы и леса; второй залп раздался уже вслед бегущим горцам. Лишь груды трупов обозначали их близость.

С песнями, с барабанным боем, отряд возвращался в Куринское; Бакланов ускакал вперед. «Дед, где, отряд? – спросил его Барятинский, расхаживая по комнате в сильном волнении». – «Идет в Куринское». Князь перекрестился. «А потеря большая?» – «Ни одного человека». Барятинский подошел и обнял Бакланова.

Еще более славное дело предстояло совершить донцам в следующем