Понсон дю Террайль - Клуб червонных валетов

После этого Баккара приказала им удалиться и велела прислать к ней маленькую жидовочку.

— Ах, какое прелестное платье! — вскрикнула, вбегая, молоденькая жидовочка и подбежала к Баккара.

— Ну, дитя мое, — сказала Баккара, целуя ее, — ну, что ты поделывала здесь со вчерашнего дня?

— Мне было очень скучно без вас, — ответила молодая девочка. — Вы теперь не уедете больше?

— Нет, уеду, но только возьму и тебя вместе со мной.

— Ах, как я рада, — проговорила девочка, — что я не останусь здесь.

— Почему?

На лице девочки появилось выражение страха.

— Потому что тогда я не увижу уже больше этого господина.

— Какого?

— Который приходил сюда.

Баккара вздрогнула и невольно вспомнила, какой взгляд бросил на эту девочку сэр Вильямс, когда выходил из комнаты.

— Ты говоришь про того господина, который ходит в длинном сюртуке?

— Ну да. Он приходил сегодня два раза.

— И ты его-то и боишься? Девочка молча кивнула головой. Баккара невольно задумалась.

— У него презлое лицо, — продолжала девочка, — и он смотрит на меня всегда так, что мне делается страшно.

— Ах ты моя бедненькая!

— Я знала только одного человека, — продолжала жидовочка, — который смотрел на меня так же.

— Кто же это был?

— Тот, кто хотел меня усыпить.

Это, конечно, до крайности удивило Баккара, которая стала расспрашивать девочку и узнала от нее, что она ясновидящая и что ее уже не раз усыплял господин, который жил над ними, когда она жила еще со своей матерью.

Баккара слушала ее, задумавшись и погрузясь в глубокое размышление.

— Боже, — наконец проговорила она, — я теперь помню, что, когда я жила в квартире Бреда, то нередко ходила к ясновидящей узнавать, любят ли меня. Иногда она ошибалась, но часто говорила правду. О, если бы я могла читать посредством этой девушки в глубине сердца Андреа!

И при этом глаза Баккара сверкнули молнией.

— Итак, — продолжала Баккара, — этот господин, который жил над вами, усыплял тебя?

— Да.

— И ты его боялась?

— О, да… еще бы!

— Ну, а если бы я сделала то же самое? Ребенок посмотрел с любопытством на молодую женщину и наивно сказал:

— Но ведь вы не злая.

— Конечно, я тебя люблю.

— В самом деле?

— Но, однако, — продолжала Баккара, — если бы я захотела усыпить тебя?

Маленькая еврейка посмотрела снова на свою покровительницу.

— О, я не побоялась бы!

— Хорошо. Садись же тут.

Сказав это, Баккара заперла дверь комнаты, в которой они находились, на задвижку и поставила лампу на сундук, так что маленькая жидовка осталась в полусвете.

Затем она подошла к ней и, посмотрев пристально на нее, сказала:

— Спи! Я тебе приказываю.

Во взгляде Баккара в эту минуту была та обязательная сила, которой она когда-то обладала.

— О, как вы на меня смотрите! — прошептала жидовочка.

— Спи! — повторила повелительно Баккара. Ребенок как бы попытался противиться и избегнуть этого ослепительного взгляда? но был побежден. Прошло несколько минут.

— Спишь ли ты? — спросила она, наконец.

— Да, — отвечал ребенок, не открывая глаз.

— Каким сном?

— Тем самым, которым вы мне приказали.

Эти два ответа поразили Баккара. Она , с трудом верила себе и тому, что имела возможность вызвать этот сон.

— Что же ты видишь? — спросила она снова.

Ребенок был как бы в нерешительности.

— Смотри на меня, — сказала Баккара. Ясновидящая пошевелилась, попыталась привстать и снова упала на стул.

— Вы думаете о нем, — наконец, прошептала она.

— О ком?

— О том человеке, который приходил сюда и смотрел на меня.

— Потом… Что дальше? Ясновидящая молчала.

— Видишь ли ты этого человека?

— Да… да… я вижу его.

— Где он теперь?

— Я не знаю… я не вижу… а, постойте, вот он. Он идет по большой улице… по широкой улице… — и при этом жидовка показала на запад.

— Видишь ли ты на этой улице церковь? — спросила Баккара.

— Да, — отвечал ребенок.

«Это предместье Сент-Оноре», — подумала Баккара и затем спросила:

— Куда идет этот человек? Следи за ним. Куда он идет?

— Он идет… очень скоро… он все приближается.

— Дальше?

— Постойте, постойте! Вот едет карета.

— Он садится в карету?

— Нет, он встречается.

И маленькая ясновидящая, казалось, сосредоточила все свое внимание на карете, о которой говорила.

— О, какая прекрасная дама! — вдруг вскрикнула она.

— Какая дама? — спросила Баккара, желавшая бы лучше следовать за Андреа, чем интересоваться каретой и дамой.

— Я ее никогда еще не видела, — ответил ребенок.

— Так почему же ты ее замечаешь?

— Потому что она едет сюда.

— Сюда? — переспросила удивленная Баккара.

— Да, сюда.

И ребенок, потерявший Андреа из виду, казалось, занялся исключительно только дамой.

— Она очень хороша собой и очень грустна, — продолжала девочка.

— Ты говоришь, что она грустна?

— Да.

— Но отчего?

Ребенок молча приложил руку к своему сердцу.

— О, она страдает, — проговорила она наконец.

— Знаешь ли ты ее? Жидовка кивнула головой.

— Хотя я никогда не видела ее, но она приходила сюда.

— Часто?

— Нет, только один раз.

— И она едет сюда? .

— Да… да… Карета теперь переезжает большую площадь, — произнесла медленно жидовка, как будто она на самом деле следила за экипажем глазами. — Она переезжает мост и едет по берегу реки.

Баккара слушала ее, чуть не задыхаясь.

— Далее, далее? — шептала она.

— Я вижу, карета приближается!

Жидовка остановилась, а Баккара не решалась больше спрашивать ее.

В это время на улице раздался шум колес подъехавшего к дому экипажа.

Во двор отеля Баккара въехала карета, и почти вслед за этим старый лакей доложил:

— Госпожа маркиза Ван-Гоп!

Ребенок был прав — маркиза приехала из предместья Сент-Оноре и, действительно, была уже один раз у Баккара. Баккара была страшно поражена всем этим, но, однако, она имела достаточно времени, чтобы сказать:

— Попросите подождать ее здесь одну минуту.

И затем она быстро подняла кресло со спящей девочкой и унесла ее в соседнюю комнату. Когда маркиза вошла в залу, там уже никого не было.

Она села.

Лицо ее носило на себе отпечаток глубокого нравственного горя и страданий.

Сквозь отверстие, проделанное в стене, Баккара видела, как вошла маркиза, как она села и как бросила вокруг себя какой-то грустный взгляд. Пораженная всем этим, Баккара вернулась снова к маленькой жидовочке, которая все еще спала в кресле.

Подойдя к ней, она приложила свою руку ко лбу ребенка и повелительно сказала: