Путь инквизитора. Том 1. Том 2 - Борис Вячеславович Конофальский

class="p1">— Да уж, понимаю, — мрачно произнес Волков и добавил с видимым презрением: — Из-за кляуз вот этого господинчика.

— Не из-за кляуз, а из-за праведной претензии, — поправил граф, поднимая палец.

— Обещаю вам, господин граф, что разберусь с этим делом, сегодня же пошлю за землемером Куртцем, и он уж скажет наверняка, правильно ли люди мои рубили лес или неправильно. И если в том будет моя вина, то обещаю заплатить за все бревна, что срублены неправомерно. Отдам по пятьдесят крейцеров за каждое.

— Друг мой, — заговорил тихо граф, беря Волкова под руку и отводя его в глубь покоев, вдаль от советника, — неприятно мне это так же, как и вам, но мы с вами должны выполнять наказ Его Высочества неукоснительно. И не провоцировать распри с кантонами. Если вдруг случится война из-за нас с вами, герцог не преминет найти виноватых. И ими будем я и вы. А герцог бывает крут, уверяю вас.

— Понимаете, — заговорил Волков так же тихо, как и граф, — то месть. Они мстят мне за то, что я браконьеров с того берега кулаками прогнал, мне так и сказал этот… — он кивнул в сторону окна.

А граф ему и отвечает, словно не слыхал его даже:

— Герцог бывает крут, уж поверьте, вы-то птица легкая, подниметесь и в Ланн к себе подадитесь, а мне куда прикажете? В тюрьму? Нет, любезный мой фон Эшбахт, мы наказ герцога исполним и поступим мы так. — Он подошел к столу, взял с него кошелек и жестом позвал к себе толстяка советника: — Советник, тут в кошельке семьдесят пять талеров земли Ребенрее, вот вам за порубленный лес и штраф вместе с тем. А ежели имперский землемер посчитает, что ваши претензии не правомерны, господин Эшбахт через суд востребует деньги обратно.

— Сие мудро, это то решение, на которое я мог только уповать, — быстро подойдя к графу и забрав деньги, сказал советник. — А господин фон Эшбахт может все, конечно, опротестовать через суд города Рюмикон…

— Где ты, мерзавец, служишь помощником судьи! — прорычал Волков.

— Тише, тише, друг мой, — успокаивал его граф.

А советник продолжал как ни в чем ни бывало, видно, привычен он был к подобным оскорблениям:

— Так как случай этот будет как раз в юрисдикции суда этого славного города.

Притом он улыбался кавалеру так высокомерно, что тот стал думать о размере свой руки, которая хоть и велика, но не могла охватить жирное горло Вальдсдорфа.

— Так и порешим, так и порешим, — примирительно говорил граф, заканчивая дело и выпроваживая советника из покоев. — Ступайте, советник, ступайте. Главное, мы решили все миром, что и впредь будем делать.

А тот улыбался и кивал графу. Прощался с ним, на Волкова даже не взглянул.

Закрыв за ним дверь, граф подошел к кавалеру и сказал:

— Видно, не знакомы вы с подлостью горцев, раз смеете так говорить с ними. Они вам это припомнят.

— Как же не знаком? Знаком. И видел я их не раз сквозь пики.

— Ах, вот как, — произнес граф, — значит, повоевали вы с ними.

— В южных воинах они главные участники, подручные королей, вечные наши враги.

— Верно, верно, но то — там, здесь нам с вами нужен мир.

— Это я понимаю, мне самому не хотелось бы воевать с соседями, — произнес кавалер. — Но как же нам быть с деньгами, господин граф?

— Вернете мне семьдесят пять монет по мере возможности, — отвечал граф, — если у вас нет, то порекомендую вам банкира.

Волков уже понял, что этим все и закончится, что плакали его денежки. Ни через какой суд их не вернуть. И мелькнула у него мысль одна. Вспомнил он, что, если из поместья графа выехать, дорога на юг пойдет через места глухие, места безлюдные. Там овраги начинаются да кусты. И вдруг понял он, что ничего ему не стоит догнать подлеца… И мысль ему эта понравилась, захотел он узнать, так ли станет толстяк ухмыляться, когда в месте тихом его увидит. Уже загорелся он этой мыслью, когда граф, словно прочитав на лице его недоброе, произнес:

— А вас, друг мой, я без обеда не отпущу.

— Без обеда? — рассеянно спросил кавалер.

Не до обеда ему сейчас было, другие желания в нем жили, но граф взял его под локоть крепко и сказал, потянув за собой:

— Ждут нас уже, пойдемте, пойдемте.

Вырываться и отказываться было совсем невежливо, нехотя кавалер согласился. Пошел с ним.

В другой раз кавалер и радовался бы, что его пригласил сам граф, но теперь он не мог ни о чем думать, кроме как о подлеце советнике и о семидесяти пяти талерах, что ему придется вернуть графу и которые он уже никогда не отсудит обратно. Поэтому, когда граф его представлял тем дамам и господам, что уже сидели за столом, Волков имен их запомнить не мог, только кивал рассеянно да говорил всем: «Эшбахт, кавалер Фолькоф из Эшбахта».

Насколько он мог вспомнить потом, все они были родственниками графа: дети его жены, мужья детей его и еще кто-то. Единственной, кого он запомнил, была дочь графа, и лишь потому, что посадили его рядом с ней. Звали ту девушку Элеонора Августа фон Мален. Была она не юна, лет двадцати шести или двадцати семи, но голову почти не покрывала как незамужняя. И правильно, потому что волосы ее были чудесны. Густые, длинные, причудливо скрученные под заколкой. Они были редкого тона — цвета средины соломы: золотой с жемчугом белым. Больше в ней ничего не виделось привлекательного, и сначала говорила она с Волковым холодно, из вежливости только, и косилась на него и рассматривала исподтишка, а потом вдруг стала ласкова. Увидев, что он не взял себе одного блюда, что лакей разносил, она произнесла:

— Напрасно вы бараньими котлетами пренебрегаете, господин Эшбахт. То бараны наши, и у нас они хороши, папенька сам старых баранов не любит, оттого котлеты берут от самых молодых.

— Не премину попробовать в следующий раз, — заверил ее кавалер, хотя было ему совсем не до котлет сейчас. Он все еще не мог оправиться от потери денег и того стыда, какой испытывал, когда с ними расставался. Память о пережитом унижении его особенно терзала, хоть два стакана вина ее чуть и притупили.

— Зачем же ждать до следующего раза, — громко произнесла Элеонора Августа. — Лакей, подай котлеты господину Эшбахту.

Все посмотрели в их сторону, а граф спросил с улыбкой:

— Вам понравились котлеты, кавалер?

— Он забыл их взять, папенька, — объяснила Элеонора Августа.

— Так следите за гостем, Элеонора, — велел граф. — Надо, чтобы