Венская партия - Иван Иванович Любенко

используя территории Царства Польского, попытается захватить ближайшие к Австро-Венгрии земли, — рассуждал журналист. — И тогда германцам, как и австрийцам, придётся выступить в роли пожарных, тушащих огонь панславизма, насаждаемый русской ордой по всей Европе… Ни для кого не секрет, что Александр III сосредоточил у западных границ 32 конных полка, 14 конных батарей и 4 стрелковые бригады. Противостоявшие им пограничные соединения Австро-Венгрии настолько слабы, что русскому самодержцу не составит большого труда опрокинуть их и маршем выйти к Берлину — заветной цели санкт-петербургской милитаристской экспансии. Не стоит также забывать, что симпатии к России чрезвычайно сильны у некоторых подданных Австро-Венгрии, и ещё неизвестно, как поведут себя эти народы, когда придёт пора всеобщей мобилизации. В этой связи большое значение имеет Тройственный союз, заключённый одиннадцать лет назад между Германией, Италией и Австро-Венгрией».

Раздел «Телеграфические известия» всё той же газеты не без издёвки сообщал Ардашеву, что в России Государственный совет снизошёл до «благодеяния» к женщинам, осуждённым на каторжные работы. «Эти несчастные русские арестантки милостью своего государя теперь освобождаются от наказаний плетьми, лозами или розгами. Взамен телесной экзекуции узницы сибирской каторги присуждаются к одиночному содержанию на хлебе и воде до 40 дней, с отпуском горячей пищи через три дня. В других случаях вместо телесного наказания несчастные жертвы обстоятельств подвергаются наложению ножных оков сроком не свыше одного года. Такова сегодня российская действительность, и таков сегодня славянский мир, угрожающий просвещённой Европе».

«Новый венский журнал» рассказывал Климу Пантелеевичу, что на верфях Триеста австрийцы строят броненосцы, усиленные никелированной сталью, и вместо обычных орудий устанавливают башенные. Снаряды для военных кораблей теперь оснащаются бездымным порохом.

«Эхо Парижа» жаловалось губернскому секретарю на ущерб в размере 70 000 франков, причинённый транспортным компаниям во время последних студенческих выступлений в столице. Для устройства баррикад на улицах Кюжас, Эколь и на площади Сорбонны толпа воспользовалась проезжавшими мимо экипажами. К студентам присоединились рабочие и вооружённые анархисты. За два дня уличных беспорядков сорок три кареты были повалены и сломаны, а два фиакра сожжены. Кроме того, в Латинском квартале движение омнибусов и конок полностью прекратилось.

«Нью-Йорк таймс» хвалилась новым локомотивом, развившим максимальную скорость между Джерси-Сити и Филадельфией в 165 километров в час. «Средняя скорость паровоза-молнии на участке в 56 километров составила 147 километров в час. Это небывалый рекорд в наше время».

«Политехнический журнал», издаваемый в Берлине, повествовал о «воздушном замке», который предполагается возвести на предстоящей Всемирной выставке в Антверпене. По проекту инженера Вацлава Тобианского «организована акционерная компания для устройства плота в двадцать квадратных метров из бамбука, стали и алюминия, на котором будет сооружён изящный ресторан из того же материала на высоте пятьсот метров, поддерживаемый воздушными шарами. От качки предполагается спасаться посредством особой системы якорей. Сообщение с землёй будет осуществляться также при помощи двух воздушных шаров, выполняющих роль подъёмной машины вместимостью до десяти человек. Пополнение оболочек шаров газом будет устроено через кишку, идущую от земли и регулируемую контрольными манометрами. В воздушном ресторане будет функционировать «электрическое солнце» для освещения площади всей выставки в ночное время. Эта идея так понравилась публике, что стоимость одной акции компании инженера Тобианского выросла в десять раз. Ценные бумаги уже приобрели более пяти тысяч человек, и число акционеров растёт с каждым днём».

«Фигаро» поведало молодому дипломату о новом изобретении господина Эдисона — кинетографе, то есть аппарате, записывающем движение. По словам учёного, он будет для глаз тем же, чем для уха является фонограф. «Фактически кинетограф соединит движение и звук, ухо и глаз. Благодаря новому прибору можно будет видеть оперу, комедию, человека в то же самое время, когда их слышишь; можно будет фиксировать жесты артистов, так чтобы они не исчезали навсегда для потомков». Газета повествует, что Эдисон пригласил своего гостя посмотреть изобретение в действии. «Я наклонился над чечевицей[9], которая находится сверху, — рассказывает журналист. — Прибор задвигался, и я, поражённый, увидел тирольского крестьянина, танцующего бешеный танец перед своей хижиной. Вдали виднелись горы. Ветер качал верхушки деревьев. Всё было в этом необычном зрелище. Человек быстро двигался и поворачивался на все четыре стороны; глаз следил за сгибанием и разгибанием его коленей, за выпрямлением нижней части ног, за мельчайшими движениями бёдер, рук, маханием шапкой. Потом, когда танец закончился, тиролец улыбнулся, поклонился и ушёл в свой дом. Остановился и цилиндр… Я не удержался, — признался репортёр, — и спросил этого знаменитого учёного, когда он обнародует это величайшее открытие?» Эдисон помолчал, улыбнулся и скромно ответил: «Мне нужно ещё полтора-два года. А пока я не хочу ни шума, ни рекламы».

Клим отложил газету, посмотрел в окно и улыбнулся своим мыслям: «Интересно, какая будет техника через сто лет? Что изобретут люди, чтобы лучше узнать и себя, и планету? С какой скоростью будут двигаться поезда и пароходы? И каким станет кинетограф Эдисона? Неужто он заменит собой театр? Эх, жаль не увижу! Но тут уж ничего не поделаешь. Такова жизнь…»

А жизнь недавнего выпускника факультета восточных языков Императорского университета за последние два года разительно переменилась. Едва он прибыл в Египет на должность переводчика генерального консульства России в Каире, как ему пришлось не только окунуться с головой в поиски опасного преступника, виновного в нескольких смертях, но и отыскать подлинник эскиза Леонардо да Винчи «Мученичество святого Себастьяна»[10]. Затем, выполняя поручение генерального консула, губернский секретарь[11] Ардашев в составе каравана совершил переход длиною восемьсот вёрст через Нубийскую пустыню, чтобы встретиться с правителем Судана Абдаллахом ибн аль-Саидом Мухаммедом, продолжавшим вести джихад. Опасная миссия была выполнена, и Клим вернулся на стезю драгомана, вынужденного переводить купчие, метрические свидетельства и духовные завещания. Но всё изменилось в жаркий полдень одного из майских дней прошлого, 1892 года, когда действительный статский советник[12] Скипетров срочно вызвал молодого помощника в кабинет.

Умудрённый жизнью статский генерал что-то писал, когда появился Ардашев. Указав переводчику на стул, он вздохнул и сказал:

— Тут вот какое дело, Клим Пантелеевич… Забирают вас от меня. Я, как и положено, добросовестно отправлял рапорты на Певческий мост[13] о ваших успехах: будь то расследование убийства иеродиакона, возвращение в Россию творения знаменитого флорентийца или ваша секретная миссия в Хартуме. — Он пожевал губами и добавил: — Но мне было неведомо, что при министерстве создаётся Осведомительный отдел. Эта своего рода небольшая разведочная[14] структура должна будет помогать нашему министерству не только получать закрытые сведения других государств, но и развязывать узлы внешнеполитических проблем, которые обычным дипломатическим путём решить не удаётся. Словом, вы попали в