Елена Арсеньева - Преступления страсти. Алчность

— Скажи пожалуйста, Дионис, — робко проговорил Мидас, — если ты отнял у меня свой дар, это значит, что ты ничем не наградил меня за гостеприимство по отношению к Силену, ведь так?

Дионис поразмыслил и согласился, что да, царь Мидас так и остался невознагражденным.

— Хорошо, — кивнул бог, — загадай еще одно желание — и я исполню его, клянусь, потому что высоко чту моего учителя Силена и бесконечно благодарен тебе за почет, который ты ему оказал.

Мидас счастливо улыбнулся. Он отлично знал, чего попросит теперь!

— Я хочу, — сказал он, дрожа от жадности, — чтобы все, что я выберу и пожелаю, обращалось в золото.

— Я сделаю это, — кивнул Дионис. — Но смотри, если ты снова причинишь кому-то вред, я уже не смогу ничего исправить.

— Все будет хорошо! — замахал руками Мидас. — Я буду очень осторожен.

А голос его дрожал и срывался от счастья, когда он представлял свою сокровищницу, доверху набитую золотом.

— Твое желание исполнено, прощай, — сказал Дионис и удалился туда, где его по-прежнему ждали сатиры, менады и вакханки, где звенели хмельные крики: «Вакх, эвое!»

Отвесив ему вслед прощальный и почтительный поклон, Мидас кинулся в сад и поднял там какой-то камешек. Камешек в его руке остался таким же, как был.

— Я хочу, — нетерпеливо выкрикнул Мидас, — чтобы камень стал золотым!

И тотчас на ладони его оказался золотой слиток.

О счастье!

Все в мире богатство теперь принадлежало Мидасу! Его самое заветное желание было исполнено!

Прошло какое-то время, и вот однажды царь Мидас, самый богатый человек на свете, повелитель самого богатого государства, шел по рыночной площади — и вдруг увидел жалкого нищего.

Мидас удивился: он давно не видал нищих в своей стране, ведь у всех было благодаря волшебному дару царя полным-полно золота. Потом он подумал, что этот несчастный забрел из какой-то другой страны.

— Я сделаю тебя богатым и счастливым, — сказал Мидас. — Не благодари меня, не надо!

Он пожелал, чтобы пыль вокруг нищего стала золотой, а камешки в ней — золотыми слитками. Усмехнулся, увидев их блеск, и пошел, довольный, дальше. Однако на углу он обернулся — и остолбенел, увидев, что нищий с отвращением отметает от себя золотую пыль и отшвыривает слитки.

Царь был так изумлен и оскорблен, что бегом вернулся к нищему и закричал обиженно:

— Что ты делаешь, несчастный, неразумный?!

— Да у меня и так полно золота, — грустно проговорил нищий. — У нас у всех девать его некуда. И что? На него не купишь даже кружку воды у водовоза. Нет ли у тебя, добрый человек, серебра или меди?

— Что ты такое говоришь? — спросил Мидас, ничего не понимая. — Зачем тебе серебро или медь, если есть золото, золото, золото!

— Выслушай меня, — сказал нищий. — Вот моя история. Много лет я трудился не покладая рук, откладывая часть денег на те времена, когда стану старым и не смогу работать. Когда придут трудные дни, думал я наивно, я смогу прожить остаток моей жизни в достатке, да еще и оставлю наследство детям. Но однажды случилось так, что все в нашем государстве внезапно разбогатели. Царь стал платить очень щедро и только золотом. Вскоре торговцы поняли, что глупо продавать товары за медь, когда все платят золотом. Серебро и медь постепенно исчезли. Но золота у всех стало слишком много! Оно обесценилось, оно никому не нужно, все сделались одинаково богаты, и за него уже ничего не купишь. Оно стоит не более, чем обычный камень! Поэтому я и прошу у тебя серебра или меди.

Мидас стоял, будто громом пораженный. Что же он натворил! Самый драгоценный в мире металл стал из-за его глупости не ценнее придорожных булыжников и уличной пыли!

Мидас захотел воззвать к Дионису и попросить его забрать от него и этот дар, но вспомнил: бог предупреждал, что больше не возвратится к нему.

«Не пойти ли мне снова к реке Пактол и не омыться ли в ее водах?» — уныло подумал он.

Сказано — сделано. И вот Мидас снова оказался на берегу волшебной реки. Он вошел в ее воды и долго стоял, погрузившись по самую макушку, чтобы даже из помыслов его ушло желание превращать все в золото. Наконец ему стало не хватать воздуха, и он вынырнул. Вышел на берег, взял первый попавшийся камень…

«Красивый получится слиток, — подумал Мидас. — Пусть-ка он обратится в золото!»

Камень остался камнем. Мидас сначала облегченно засмеялся, а потом повесил голову. Итак, он лишился и этого волшебного дара Диониса…

«Но все же я успел кое-что скопить!» — подумал алчный царь.

Торговля в царстве Мидаса постепенно наладилась, а он по-прежнему оставался одним из богатейших людей мира. И все-таки его не покидала тоска по тем временам, когда он мог превращать вещи в золото одним своим помыслом, и он не переставал жалеть о том, что так необдуманно избавился от дара Диониса. Он был бы счастлив снова встретиться с Дионисом и попросить вернуть последний дар, но боги не являются к смертным просто так…

И вот как-то раз боги пригласили Мидаса быть судьей в их музыкальном состязании. Разумеется, позвали его не из-за богатства, а из-за того, что он некогда был учеником самого Орфея, великого Орфея.

Состязания шли своим чередом, участников становилось все меньше, и вот наконец перед зрителями и слушателями остались стоять только двое — солнечный бог-покровитель искусств Аполлон и лесной бог Пан.

Аполлон играл на лире, а Пан — на свирели. Главный судья, бог гор Тмол, да и все остальные склонялись на сторону Аполлона. Честно говоря, он и впрямь играл лучше. Тмол уже почти решил отдать ему лавровый венок победителя, но Мидас воспротивился. Не то чтобы ему больше нравилась игра Пана, чем Аполлона… Но козлоногий Пан, весельчак и выпивоха, охальник и гуляка, был из породы сатиров — спутников Диониса — и дружил с веселым богом вина и виноделия. Вот Мидас и подумал: «Когда Дионис узнает о том, что я присудил победу его другу, то непременно захочет меня наградить. А когда он спросит, чего мне хочется, я попрошу вернуть дар обращать все, что ни пожелаю, в золото!»

Да, да, алчность вновь обуяла царя…

Забыв о справедливости, он важно сказал, что Пан играл лучше Аполлона, а значит, победа принадлежит ему.

А условия того состязания были таковы, что победа могла быть присуждена лишь единогласно. Если кто-то из судей был против, победителя просто не выбирали, вот и все.

Аполлон страшно обиделся.

— Не повезло Орфею с учеником! — бросил он зло. — Ты только позоришь имя своего учителя! Ты понимаешь в музыке не больше, чем осел. Вот именно, ты настоящий осел, и тебе очень пристанут его уши!

Разгневанный Аполлон исчез, а довольный Пан пригласил Мидаса выпить с ним. Напились они крепко, а когда наутро Мидас пробудился, он обнаружил, что Дионис так и не явился наградить его, зато наградил Аполлон. И наградил весьма щедро — за ночь на голове Мидаса выросли ослиные уши!