Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

прибытков от здешней земли немного. Земля плоха. Пшеницу мы не сеем, только рожь. Скота у нас после еретиков не осталось, они весь скот побрали в прошлый приход.

— А люди где? — спросил Волков. — Землемер говорил, у вас тут три года назад двадцать дворов было.

— Так и есть, господин, больше было, так потом померло много от чумы, а те, что не померли, на юг побежали в кантоны от голода.

— А дома их где? Почему всего восемь домов осталось?

Мужики стояли, печами пожимали.

— На нужды и дрова разбирали, канальи, — сразу догадался Ёган.

— Господин, — стал просить Михаэль, — может, отпустите нас, потом поговорим, а то мы коней взяли в долг у господина барона Фезенклевера, землю вспахать.

— А у вас своих коней нет?

— Откуда, господин? Ни коней, ни коров у нас нету. Все как еретики забрали, так и нет. Уже три года как. А то, что спрятать нам от них удалось, так все волки пожрали. Теперь из скотины на всю деревню и десяти коз не насчитаешь.

— А что ж вы пашете так поздно? — спросил Ёган. — Яровые так месяц назад уже пахать нужно было. У вас же может не уродиться до осени.

— Так пахотная земля у нас в низине, ждали, пока вода сойдет, чтобы зерно не погнило.

— Господин, дозвольте я с ними пойду, погляжу, что он там пашут, — попросил слуга.

— Коня возьми, — сказал Волков.

Он был рад сейчас, что у него есть Ёган.

⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀

Глава 14

⠀⠀

гнес рада была, что уехала. Хоть и тянуло ее к господину, хоть и хотелось ей лечь с ним, но все-таки не могла она быть собой рядом с ним. Не чувствовала она рядом с ним воли. Так и довлел над нею несгибаемый дух его. Очень был силен ее господин. И манил, и отталкивал одновременно. И обижал еще своим пренебрежением и нежеланием видеть в ней женщину.

Она выглядывала из окна кареты, чтобы увидеть Максимилиана. Он ей тоже нравился — не так, конечно, как господин. Господину хотелось подчиняться и быть покорной — иногда. А вот юноша красив был. Губы нежные, она бы их ему искусала. Да, искусает при первой возможности, до крови. Хорошо бы его тоже себе в лакеи взять, как и эту дебелую служанку Уту. И изводить его до тех пор, пока он, как и Ута, не станет перед ней на коленях ползать. Она была уверена, что и его ей покорить удастся. Нет в нем той силы, что есть в господине. А вот в ней она была, девушка все больше в себе чувствовала эту силу, что людей заставляет покоряться. Да, хорошо бы взять себе Максимилиана, да разве господин позволит.

— Останови карету! — крикнула Агнес голосом твердым и даже гневным, испытывая юношу. Хотела видеть, как быстро он будет ее приказы выполнять. Еще хотела знать, испугается ли он, а может, вздрогнет, обозлится или досаду выкажет? Все это было важно. Зорко следила девушка за тем, как люди слушают ее, всегда в лица глядела пристально, мельчайшие изменения замечая. И уже из этого решала, как ей продолжать разговор. Поэтому служанку не просила, сама кричала.

Юноша глянул на нее и натянул вожжи. Нелегко ему было первый раз управлять четверкой коней, он заметно устал, был хмур. Не в радость ему пришлось задание это. Карета остановилась.

— Дверь отвори! — рыкнула Агнес, глаз не отрывая от юноши.

— К чему вам? — нехотя спросил он. — Зачем встали тут, вон дичь вокруг какая. Ехать нужно. Не случилось бы чего.

— Отвари, говорю! — повысила голос Агнес, все следя за ним.

Если не слезет сразу, а начнет тянуть время, значит, непросто с ним будет.

— Да к чему вам? — И не думает он слезать с козел.

Косится на нее с неприязнью. Сидит, арапником играет, хотя длинный хлыст намного удобнее. Думает, что с арапником он смелым выглядит.

Агнес злится про себя: артачится, подлец, за госпожу ее не считает. Но она уже знает, как давить! Теперь ей нужно ему в глаза заглянуть. Смутить его нужно. А лучше и испугать. Она знает, как это сделать.

Никто ее этому не учил. И не в книгах она это прочла. И ничего не придумывает, она просто знает. Не нужно ей придумывать. Все эти знания вытекают из ее женской натуры. Прямо из сердца.

— По нужде надобно мне! — кричит Агнес со злостью. — Это ты, дурак, услышать хотел?

Он соскакивает уже расторопно, отворяет дверцу и откидывает лесенку, чтобы сошла она.

— Руку подай, — требует Агнес.

Он подает ей руку, нехотя. Она пытается ему в глаза заглянуть, а он голову опустил, отворачивается. Подлец.

Агнес пошла к обочине, к кустам, взбесилась и крикнула:

— За мной ступай, боюсь одна идти.

— Не пойду я, — говорит Максимилиан с вызовом, — пусть служанка ваша идет.

Дерзость эта еще больше ее злит.

А Максимилиан еще служанкой ее распоряжаться вздумал, говорит Уте:

— Иди с госпожою, чего расселась?

Но та без слова госпожи дышать не станет, сидит сиднем. Глаза от страха круглые, не знает, что делать.

— Иди же со мной! — кричит Агнес и не служанке, а ему. — Вдруг в кустах звери дикие.

— Да не тебе их бояться, а им тебя, — негромко говорит Максимилиан, вздыхает, но идет следом за девицей.

А та первый раз улыбнулась незаметно. Все же пошел он, хоть и не хотел. Заставила.

Юбки подобрала, села прямо у дороги, за кустом. Вовсе не стесняясь молодого человека. И смотрит на него исподтишка, в надежде взгляд его поймать. Ох, как ей хотелось, чтобы он взглянул. Уж она бы нашла, что ему сказать тогда. А он нет, отвернулся, таращится вдоль дороги.

Как все сделала, встала, платье оправила и идет к карете, юноша рядом пошел, совсем близко, так Агнес быстро его левой рукой за шею обвивает, так, что не вырваться ему, притягивает его что есть силы к себе и губами своими в его губы впивается. Да только в первый миг целует и тут же кусать ему губы начинает. Да не стесняется: больно кусает, грызет. Сначала опешил он, растерялся и не противился ей. Но потом, как больно ему стало, стал ее отпихивать. А ей все так это нравится, что она словно звереет. Еще сильнее кусать хочет. Он голову свою от нее оторвал, отворачивается. Больше губ своих не дает, а она одной