Агент вождя - Сергей Иванович Бортников

Как раз посередине между Ровно и Луцком.

— Ты готов выехать туда?

— По первой команде.

— Ладно… Отдыхай пока. Поводи жену по театрам, музеям; одним словом, — утоли её духовный голод, а то, как мне доложили, Ольга Александровна скоро напрочь увянет без высокого советского искусства.

— Понял, товарищ Сталин. Разрешите идти?

— Погоди. Ещё один важный нюанс. Этот Радзивилл, когда отступал с Наполеоновскими войсками, из Несвижа направился прямо на запад — в Польшу или…

— Хотите знать, не заходил ли он по дороге в Олыку?

— Да.

— Нужно пошарить в архивах, покопаться в библиотеках…

— Я поручу, чтобы этим занялись. А ты отдыхай, наслаждайся, как говорят, жизнью… Сегодня у нас какой день?

— Четырнадцатое, суббота…

— В конце следующей недели встретимся, здесь же — в Кунцево — и окончательно согласуем наши намерения… Александр Николаевич!

— Я!

— Проводите гостя.

— До свидания, товарищ Сталин, — поклонился Ярослав. — Разрешите идти?

— Иди, сынок! — Иождь сначала пригладил одной рукой свои роскошные усы, и только затем поднёс ко рту трубку. — До встречи…

* * *

— Хоть бы предупредил… — выдохнул Плечов, опускаясь на сиденье «рашен-бьюика», как называли этот советский автомобиль на Западе.

— Извини. Нельзя было. Иначе — весь сюрприз коту под хвост, — улыбнулся Алексей, запуская двигатель.

— Согласен, как любит говорить в таких случаях старший майор Цанава.

— К слову, как тебе его методы?

— На лице. Можешь полюбоваться…

— Извиняй — издержки производства.

— По моему глубокому убеждению, своим поведением он только дискредитирует наши славные правоохранительные органы.

— Не суди — и не судим будешь! Мы планировали начать внутреннее расследование против всего наркомата внутренних дел Белорусской республики, но сейчас это невозможно. Не переживай, за самоуправство Лаврентий Фомич получит сполна. Но работник он цепкий и полезный.

Спорить Ярослав не стал, а капитан, решив, видимо, что тема исчерпана, спросил:

— Тебе куда?

— Вези сначала домой. Там разберёмся.

— С кем? С чем?

— С хозяйкой. Не знаю почему, но уж больно негостеприимно она нас приняла.

— Здесь моя недоработка. Надо было раньше довести до твоего ведома, что у гражданки Ладогиной появился новый кавалер. Любовник. Дядя Стёпа. Мультфильм одноимённый видел?

— Нет.

— А в кинотеатре давно бывал?

— Давненько.

— Сходи. Его показывают практически перед каждым киносеансом. В качестве журнала, — Копытцев в очередной раз поправил очки и вполне артистично продекламировал:

В доме восемь дробь один

У Заставы Ильича

Жил высокий гражданин,

По прозванью Каланча.

Рост у него — метр девяносто, если не больше… Слесарь-сантехник пятого разряда. Мастер на все руки.

— Поймаю, проучу обоих. Чтобы не порочили светлую память отца…

— Сегодня — суббота. Именно в этот день он обязательно проведывает свою ненаглядную. Сразу после смены. И, бывает, остаётся на ночлег. Только калечить кого-нибудь из них — не рекомендую. Нет у нас такого права.

— Да понимаю.

— Лучше собрать волю в кулак — и ждать. Терпение в чекистской профессии — одно из главных качеств. Однако вернёмся к нашему литературному персонажу:

По фамилии Степанов

И по имени Степан,

Из районных великанов

Самый главный великан…

— Он тоже Степан Степанов, — догадался Яра. — Ты ничего не выдумал?

— Нет, конечно.

— А стих хороший. Кто его написал?

— Сергей Михалков.

— Где-то я уже встречал фамилию автора. Уж не в журнале ли «Пионер»?

— Всё может быть. Ты даже такие читаешь?

— Иногда листаю — сын растёт…

— Извини, не хотел тебя обидеть, — заметив, что подчинённый «надул губы», сменил тон Алексей Иванович. — По долгу службы чекист обязан просматривать всякую прессу: и детскую, и рабочую, и партийную… Чтобы в любой компании не терять лицо… Впрочем, кому я это объясняю? Без пяти минут кандидату наук!

— Не льсти… Ты-то уже защитился?

— Ещё нет. Хорошо тебе — и в органах, и одновременно в науке. А я и в самом кошмарном сне не мог себе представить, что «командировка» так затянется!

— Скучаешь по аспирантуре?

— Ещё как… Приду домой, сяду за стол, начну писать. Две-три строчки накрапаю — и «аллес капут»: либо посыльный, либо звонок по телефону — шуруй, братец, на работу: защищать советскую власть от вражеских происков… О! Шлагбаум! Так быстро. Не зря говорят, что путь домой всегда короче. Сейчас предъявлю пропуск — на выезд из режимной зоны — и продолжим нашу беседу.

— О’кей, как говорят американцы.

— Кстати, ты какими языками владеешь?

— Английским, немецким, можно сказать, — в совершенстве, французским, испанским — похуже, на разговорном уровне, итальянским — со словарём.

— Молто бэнэ[42]!

— Грацие[43].

На сей раз дотошный знакомый Копытцева — Григорий — решил отступить от своих принципов и предписанных свыше правил — даже не взглянул на предъявленный ему документ. Отмахнулся устало, мол, езжайте — и пошёл в будку к напарнику по только что выпавшему — и уже не растаявшему — снежку.

— А мне удостоверение когда выпишешь? — шутливо поинтересовался Яра, прекрасно осведомлённый о том, что на нелегалов распространяются далеко не все правила, действующие в их ведомстве.

— Не положено, — подтвердил Алексей.

— Жаль.

— Вот состаришься, легализуем тебя в системе — тогда «ой». Документы, грамоты, ордена-медали, почести разнообразные, наконец — заслуженная слава!

— И на том спасибо.

— Кстати, новый хахаль Ефимовны — жуткий бузотёр, как выпьет — ключи летают, словно перелётные птицы.

— Какие ключи?

— Все, какие только есть на белом свете: и торцевые, и накидные, и гаечные, и трубные…

— Вот в каком смысле!

— Ну да, он ведь сантехник… А матершинник, прости меня Господи! Из однокоренных матов может целое предложение составить. А порой — и не одно.

— Это как?

— Ну, например: на фига до фига нафигачила; выфигачивай на фиг!

— Сам придумал?

— Нет. От него слышал. Когда под видом участкового приезжал на семейные разборы. Так он крыл свою Ефимовну за то, что набросала целое ведро мусора. С верхом.

— Круто. А я с ним Оленьку свою оставил! Притопи, братец, педаль газа, а то сердце из груди выскакивает от таких, прямо скажем, не самых приятных новостей.

— Ладогина однажды, кстати, даже пыталась его прописать, но не вышло.

— Ваша работа?

— А то чья?

— Алексей Иванович, дорогой, очень тебя прошу: употреби всё своё влияние, но жильё у этой сучки — отбери.

— Хорошо. Небольшой срок за хулиганство моментально остудит их головы. А квартира вернётся туда, откуда её распределили по ордеру. И в знак уважения к профессору будет пожалована его ближайшему сподвижнику — товарищу Плечову. Я сам выйду с таким ходатайством к соответствующим органам.

— Вы необыкновенно щедры, товарищ капитан.

— Знай наших, Яра!

* * *

У