Песни Первой мировой и Гражданской войны. Военная история России в песнях - Валерий Евгеньевич Шамбаров

ли подобная трактовка удовлетворить хотя бы и простых русских людей, настроенных патриотически? Поэтому вариант Галича, невзирая на его художественные достоинства, остался малоизвестным.

Ну, а самый совершенный текст сумел создать поэт, публицист и драматург Владимир Яковлевич Лазарев – автор слов многих замечательных песен («Я трогаю русые косы», «Русское поле» и др.). Работая в библиотечных архивах, он увидел первое издание нот «Прощания славянки» с рисунком женщины, склонившей голову на грудь воина. Лазарева вдохновила эта старинная картинка, надпись на обложке, и он поставил перед собой задачу передать сам дух времени, когда рождался марш, дух добровольцев 1912 года. В 1984 году родились стихи:

Наступает минута прощания,

Ты глядишь мне тревожно в глаза,

И ловлю я родное дыхание,

А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,

И тревога коснулась висков,

И зовет нас на подвиг Россия,

Веет ветром от шага полков.

Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Прости-прощай, прости-прощай…

Летят, летят года,

Уходят во мглу поезда,

А в них солдаты.

И в небе темном

Горит сочувствия звезда.

Лес да степь, да в степи полустанки,

Повороты родимой земли —

И, как птица, прощанье славянки

Все летит и рыдает вдали.

Овевает нас Божие слово,

Мы на этой земле не одни,

И за братьев, за веру Христову

Отдавали мы жизни свои…

Для советской цензуры четверостишье про Божие слово и веру Христову оказалось абсолютно неприемлемым, в печать его не пропустили. Автору пришлось заменить:

Нет, не будет душа безучастной,

Справедливости светят огни.

За любовь, за славянское братство,

Отдавали мы жизни свои.

Нетрудно увидеть, что песня от этого проиграла не только в духовном, но и в художественном плане. Переделанный куплет выглядит самым слабым, натянутым. Хотя некоторые правки автор вносил и по собственной инициативе. Расплывчатая «сочувствия звезда» сменилась на яркую и ясную «солдатскую звезду». А образ женского рыдания, летящего птицей вслед воинскому эшелону, выглядел слишком болезненным, и куплет был выправлен пободрее:

Лес да степь, да в степи полустанки,

Свет вечерней и новой зари —

Все пройдет, но прощанье славянки,

Ты гори в моем сердце, гори.

(в другом варианте:

Не забудь же прощанье славянки,

Сокровенно в душе повтори.)

Кстати, строки о вере Христовой в изначальном стихотворении не были для автора всего лишь декоративной деталью из прошлого. Сам Владимир Яковлевич уже в советское время был глубоко православным человеком. Видимо, как раз это помогло ему и впрямь создать текст, сочетающийся с дореволюционным маршем. Сочетающийся настолько органично, что слова Лазарева и старую мелодию стали воспринимать как единое целое, во многих современных источниках ошибочно указывается: ««Прощание славянки», музыка В. Агапкина, слова В. Лазарева, 1912 год». Новую версию приняла и душа воинов, насмешек песня уже не вызывала. Под нее уходили солдаты на афганскую и чеченскую войны, уходили добровольцы в Приднестровье, Абхазию, Югославию.

Но и текст Лазарева стал не последним. В 1990-е годы, когда на Россию обрушились бедствия перестроек и демократизаций, еще один вариант слов на мелодию «Прощания славянки» написал Александр Мингалев, его исполняет Жанна Бичевская:

Много песен мы в сердце сложили,

Воспевая родные края,

Беззаветно тебя мы любили,

Святорусская наша земля.

Высоко ты главу поднимала,

Словно солнце, твой лик воссиял.

Но ты жертвою подлости стала

Тех, кто предал тебя и продал.

Припев:

И снова в поход

Труба нас зовет.

Мы все встанем в строй,

И все пойдем в священный бой!

Встань за веру, Русская земля!..

Что ж, версия Мингалева тоже оказалась востребованной, получила широкое распространение в отечественных патриотических кругах.

* * *

Василий Иванович Агапкин (1884–1964) – русский советский военный дирижёр и композитор. Наиболее известен как автор марша «Прощание славянки». Полковник Советской армии.

Памятник маршу «Прощание славянки» на площади около Белорусского вокзала в Москве

Глава 13. Кто спустился с горочки?

Творческое наследие Российской Империи было поистине колоссальным. На нем без всякого преувеличения покоится фундамент всей советской культуры. Из этого наследия черпали филологи, историки, фольклористы, писатели, сценаристы, кинорежиссеры, артисты – и далеко не все вычерпали, изрядная доля погибла или была намеренно уничтожена.

Бездонным кладезем фольклора была русская деревня. Она сберегала самобытную народную культуру и в годы коллективизации, и в период войны, и в послевоенную разруху. Деревня продержалась до катастрофических преобразований Хрущева. Ей было трудно, порой невыносимо трудно. Но, по крайней мере, колхозников до конца 1950-х – начала 1960-х годов еще не подвергли массовому переселению на целину – в казахские, среднеазиатские, сибирские степи. Бесчисленные деревни Центральной и Северной России, цветущие донские и кубанские хутора еще не забросили как «неперспективные». Еще не прокатились губительные программы ликвидации сельских школ, больниц, клубов. Деревня оставалась основным источником прироста населения [34]! Молодежь еще не разбегалась в города. Оставшиеся парни еще не спивались к тридцати годам. А девчата на вечёрках и посиделках перемешивали полюбившиеся советские песни со стародавними, доставшимися от мам и бабушек.

Ранее уже отмечалось, что песни – явление сложное, многомерное. Иногда в них вроде бы нет ничего особенного: простенькие, даже наивные, «корявые», но в немудреном напеве присутствует некая необъяснимая и не выразимая словами притягательная сила, трогающая сердце. Например, собирателями фольклора записана песня «Расставание»:

Вот кто-то с горочки спустился,

Наверно, милый мой идет.

На нем голубенька рубашка,

Она с ума меня сведет.

На нем цепочка золотая,

Цветок в петлице на груди…

Зачем, зачем я повстречала

Его на жизненном пути?

Куплю я ленту в три аршина —

Ты, ветер, ленту развевай!

Садится милый мой в машину —

Кондуктор, двери закрывай.

Садился милый мой в машину,

Кондуктор двери закрывал.

На полустанке становился,

Сказал мне: «Милая, прощай!

Забудь мой рост, мою походку,

Забудь и все черты лица,

И позабудь,