Фредерик Марриет - Маленький дикарь

Неро и спустился вниз за дневной провизией рыбы. Когда я дошел до запруды, то увидел, что вода поднялась на несколько футов, и волны с яростью перебрасывались через скалы. Весь залив представлял собой одну массу белой пены. Сначала мне не пришло в голову, что это грозит нам бедой. Я послал Неро за рыбой, но он вернулся ни с чем. Я вторично приказал ему идти в воду. Он нырнул довольно глубоко, но опять ничего не принес. Тогда я вдруг понял, что напор волн и необыкновенная высота воды в запруде дали возможность всей рыбе уйти. Таким образом, мы остались на время без всякой провизии и без всяких средств к пропитанию. В такую погоду нечего было и думать о том, чтобы возобновить запас в садке. Приведенный в ужас этим открытием, я побежал к хижине и позвал м-с Рейхардт, которая была в своей спальне.

— Вся рыба ушла, и нам нечего есть! — воскликнул я. — Недаром я говорил, что мы умрем с голоду!

— Успокойся, Франк, и расскажи, в чем дело? Что привело тебя в такое отчаяние?

Я объяснил ей, что случилось.

— Должно быть, это так, — ответила она. — Мы должны надеяться на Бога. На все Его святая воля!

Но вера во мне еще не настолько окрепла, чтобы я мог удовлетвориться этим ответом.

— Если Бог милосерд, — ответил я, — неужели Он допустит нас умереть с голоду? Знает ли Он, в каком мы положении?

— Знает ли Он, Франк? — сказала моя мать. — А разве ты забыл, что сказано в Библии: ни один воробей не упадет мертвый без Его ведома, а разве наша жизнь не дороже Ему, чем жизнь воробья? Стыдись, Франк!

Я был смущен: но все же не чувствовал себя удовлетворенным и тихо сказал:

— Нам положительно нечего есть!

— Вся рыба пропала — это правда, — отвечала м-с Рейхардт, — но мы еще не умираем с голоду. Погода может к утру измениться, и тогда мы наловим новый запас. Но если даже ураган и не стихнет, дня два-три можно обойтись и без пищи. Возложим надежду нашу на Всемогущего Творца, помолимся Ему, Франк, помолимся горячо, с твердой верой, что молитва наша будет услышана!

— Но вы сами мне рассказывали, как часто люди умирают с голоду!

— Конечно, это так, но если Всемогущий Бог это допускает, у него есть на то причины, которых мы не в состоянии понять. Может быть, и нам суждено погибнуть, но, Франк, мы должны верить в то, что все к лучшему. Что кажется нам несправедливым и жестоким, может оказаться в будущем знаком Его милосердия — только нам не дано заглянуть в это будущее!

— Так вы думаете, что мы, действительно, умрем с голоду?

— Я этого не думаю. У меня слишком много веры в милосердие Божие. Я не думаю, чтобы он спас нашу жизнь, не допустив нас уехать на лодке с моряками, если бы хотел нашей смерти. Господь Бог не может быть непоследователен. Я уверена, что как ни безвыходно, по-видимому, наше положение и как ни велико испытание, которое Он посылает нам, мы все же, в конце концов, будем жить, прославлять Его любовь и милосердие!

Эти слова и непоколебимая вера м-с Рейхардт благотворно подействовали на меня.

— Я надеюсь, что вы правы, дорогая матушка! — сказал я. — Знаете ли, какая мысль пришла мне в голову? Ведь, в крайнем случае, мы можем пожертвовать моими птицами. Я не особенно дорожу ими, но если бы и дорожил, то все же не допустил бы вас умереть с голоду!

— Я верю, что ты, не задумываясь, пожертвовал бы птицами, но кто знает, быть может, тебе придется принести еще большую жертву?!

— Какую? — спросил я и, подумав немного, прибавил. — Неужели вы говорите про Неро?

— По правде сказать, — ответила она, — я именно думала о Неро; птиц нам хватит не более, как на два дня!

— Я никогда не соглашусь убить Неро! — мрачно ответил я и, поднявшись со своего места, ушел в хижину. Тяжелая грусть овладела мною при одной мысли о том, что я могу принести в жертву моего любимца. Мне это казалось ужасным, и то высокое мнение, которое я составил себе о м-с Рейхардт, было сильно поколеблено.

Увы! Я был еще молод и глуп и не мог предвидеть того, какая перемена произойдет в моих чувствах. Что касается птиц, то я не особенно ими дорожил и решил убить двух из них на наш сегодняшний обед. Я снова вышел на площадку и уже собирался свернуть им шею, когда услыхал голос м-с Рейхардт, которая спрашивала меня, что я делаю.

— А вот собираюсь убить этих птиц и положить их в котел для нашего обеда!

— Погоди, Франк, ты слишком торопишься, мы должны немного пожертвовать собою, хотя бы и для этих бедных птиц. Мы можем попоститься один день без особых страданий, а завтра посмотрим!

Я молча выпустил из рук свою добычу. Признаюсь, я не столько думал о птицах, сколько о том, что дарю лишний день жизни моему бедному Неро.

— Пойдем со мной в хижину и займемся чем-нибудь. Я буду перешивать для тебя платье, а ты что будешь делать?

— Не знаю, — ответил я, — все, что вы прикажете!

— Хорошо. Я замечаю, что наши удочки поизносились и скоро будут негодны к употреблению. Тогда нам нечем будет удить рыбу даже и в хорошую погоду. Надо отрезать кусок от той толстой удочки, которая служила морякам для ловли китов. Я раскручу ее и научу тебя сделать из нее новые удочки!

Я охотно согласился. М-с Рейхардт помогла мне, и время прошло быстрее, нежели я ожидал.

— Какая вы умная и сообразительная, матушка! — сказал я.

— Нет, — ответила она, — но я знаю многое, что обыкновенно не знают женщины, потому что мы вели жизнь скитальческую и полную лишений. Нам приходилось быть в таких условиях, в которых даже и деньги были бы бесполезны, и надо было надеяться исключительно на самих себя. Долгое время провели мы в переездах по морю, и я многому научилась от моряков, между прочим, искусству делать удочки. Как видишь, оно теперь пригодилось мне!

— Какое счастье, что вы попали на этот остров!

— Счастье для меня, Франк?

— Нет, матушка, я о себе говорю!

— Я вполне верю тому, что Бог послал меня сюда, Франк, чтобы помочь тебе, и это чувство дает мне силу покориться Его воле. Если ты через меня приблизишься к Нему, то я могу считать, что исполнила свой долг!

— Я не вполне вас понимаю, матушка!

— Теперь тебе трудно понять меня, но все придет в свое время, — задумчиво ответила она. — Сначала былинка, потом колос и, наконец, зерно!

— Матушка, — сказал я, — мне бы хотелось знать всю историю вашей жизни. Я вам все рассказал о себе. Теперь расскажите мне про себя и про вашего мужа. Ведь вы обещали это сделать, помните?

— Да, помню, что в некотором роде обещала, и повторяю, что когда-нибудь исполню свое обещание. Не думаю, чтобы ты теперь был в состоянии понять то, что было со мной в жизни!

— Но вы можете рассказать мне два раза вашу историю; я с удовольствием выслушаю её и в другой раз. Сделайте это теперь, чтобы позабавить меня, а потом, когда-нибудь, вы повторите свой рассказ, и я извлеку из него всю желаемую пользу!