Густав Эмар - Арканзасские трапперы

— Ты забываешь, что моя мать у него в руках? Не могу же я не сделать попытки к ее освобождению.

— Но ведь он не знает, что ты сын его пленницы, — возразил Весельчак. — Индейцы вообще очень хорошо обращаются с белыми женщинами. Ты сам знаешь это.

— Да, это правда, — отвечал Чистое Сердце.

— И так как никто не пойдет докладывать Орлиной Голове, что ты приходишься сыном его пленнице, то тебе нечего особенно беспокоиться за нее. Она в такой же безопасности в лагере краснокожих, как если бы была на площади в Квебеке. Значит, тебе совсем незачем рисковать жизнью. Соберем людей, будем следить за команчами и при первом удобном случае нападем на них и освободим твою мать. По-моему, это очень благоразумный план. Как тебе кажется?

— Мне кажется, мой друг, — сказал Чистое Сердце, крепко пожимая ему руку,

— что нет на свете человека лучше тебя, что твой совет превосходен и я последую ему.

— Браво! — воскликнул Весельчак. — Вот это дело!

— А теперь, — сказал, вставая, Чистое Сердце.

— А теперь?..

— Мы сядем на лошадей, осторожно объедем индейский лагерь, скроем получше наши следы и отправимся к Черному Лосю. Он, конечно, употребит все силы, чтобы помочь нам.

— Отлично! — ответил Весельчак и вскочил на лошадь.

Охотники объехали вокруг лагеря команчей, до которого, судя по дыму, поднимавшемуся от костров, было не больше двух миль, и направились к жилищу Черного Лося.

Чистое Сердце немного успокоился. Весельчак прав: его матери не грозит ровно никакой опасности. Индейцы всегда обращаются хорошо со своими пленницами. Друзья ехали уже час, весело болтая и смеясь, как вдруг ищейки с громким радостным лаем бросились вперед.

— Что это с ними? — сказал Чистое Сердце. — Они как будто почуяли друга.

— Что же мудреного? Должно быть, Черный Лось идет в нашу сторону.

— Может быть, — задумчиво проговорил Чистое Сердце.

Охотники продолжали ехать дальше.

Через несколько минут они увидели какого-то всадника, мчавшегося к ним во весь опор. Собаки лаяли и прыгали около его лошади.

— Это не Черный Лось! — воскликнул Весельчак.

— Нет, это Эусебио. Что это значит? Он один. Не случилось ли чего с моей матерью?

— Едем скорее! — крикнул Весельчак и, пришпорив лошадь, понесся вперед.

Встревоженный товарищ последовал за ним.

Три всадника съехались.

— Беда! Беда! — закричал Эусебио.

— Что такое, Эусебио? Говорите, ради Бога! — воскликнул Чистое Сердце.

— Ваша мать… Ваша мать, дон Рафаэль…

— Ну? Да говорите же!

— О Господи! — воскликнул старик. — Теперь уже слишком поздно.

— Да в чем же, наконец, дело? Ради Бога, скорее! Вы только мучите меня!

Эусебио с отчаянием взглянул на него.

— Успокойтесь, дон Рафаэль, — сказал он. — Будьте мужчиной!

— О Боже! Какое же ужасное известие привезли вы мне?

— Ваша мать в плену у Орлиной Головы.

— Знаю.

— Если сегодня же утром вы не отдадитесь в руки вождя команчей, то…

— Ну?

— Она будет сожжена заживо!

Чистое Сердце дико вскрикнул.

Он пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы товарищ не поддержал его.

— Вы говорите, что она должна умереть сегодня? — спросил Весельчак.

— Да.

— Значит, время еще есть?

— Увы! — Пытка должна была начаться с восходом солнца. А теперь — взгляните! — и он с отчаянием указал на небо.

— О, я спасу мою мать! — воскликнул Чистое Сердце. Он пригнулся к шее лошади и помчался во весь опор.

Остальные последовали за ним.

— А зачем же едешь ты? — прерывающимся от волнения голосом спросил он Весельчака.

— Чтобы помочь тебе спасти мать или умереть вместе с тобою.

— Ну, поедем, — отвечал Чистое Сердце, вонзая шпоры в окровавленные бока своей лошади.

Было что-то страшное и дикое в этой безумной скачке. Всадники были бледны, глаза их сверкали, зубы были стиснуты. Они неслись все трое в ряд, перепрыгивая через ручьи и рытвины, преодолевая все преграды и понукая своих лошадей, которые и без того летели как ветер и были покрыты потом и кровью.

— О Боже, Боже! — шептал Чистое Сердце. — Спаси мою мать!

ГЛАВА XIX. Совет великих вождей

Несмотря на то, что объяснение между Орлиной Головой и Эусебио было не особенно приятно, вождь продолжал обращаться с ним и Хесуситой с тою мягкостью деликатностью, которые врожденны у индейцев, хоть их почему-то и называют «дикарями».

Краснокожие вообще очень хорошо относятся к своим пленникам. Они не мучают и не тиранят их, как уверяют многие, а напротив — необыкновенно внимательны к ним и как бы сочувствуют их горю.

Страшный приговор над Хесуситой был совершенно исключительным случаем. Главным основанием для него послужили ненависть Орлиной Головы к Чистому Сердцу и страстное желание отомстить врагу.

Как только взошло солнце, Эусебио стал собираться в путь и простился со своей госпожой. Тяжела была эта разлука, да еще при таких ужасных обстоятельствах. Совершенно потерявшийся от горя, поехал старый слуга отыскивать Чистое Сердце, а бедная мать с разбитым сердцем отправилась дальше с воинами команчей.

Через два дня Орлиная Голова доехал до сборного пункта, назначенного для совета главных вождей. Все племя собралось там.

Индейский лагерь имеет очень странный и живописный вид. Когда краснокожие отправляются на охоту или войну, они устраивают на месте стоянки палатки из бизоньих шкур, натянутых на вбитые крест-накрест колья. Внизу палатки обкладываются глыбами земли, а вверху оставляется отверстие для дыма. Без этого в них невозможно было бы жить.

Лагерь представлял очень оживленную картину. Женщины то и дело проходили с охапками дров и кусками мяса или шли около запряженных собаками тележек, на которых было сложено их имущество. Мужчины сидели на корточках около костров, разложенных по случаю хорошей погоды на открытом воздухе, и курили, разговаривая между собою.

Но, несмотря на то, что все занимались своими обычными делами, заметно было, что в лагере готовится что-то особенное.

Хоть солнце еще не взошло и небо только чуть-чуть порозовело на востоке, главные вожди уже собрались в вигваме совета. Судя по их серьезным задумчивым лицам, видно было, что они обдумывают какое-то важное дело.

Эусебио еще не вернулся. Назначенный ему срок истекал с восходом солнца.

Орлиная Голова, страстно желавший отомстить Чистому Сердцу, пригласил на совет главных вождей, чтобы добиться от них одобрения своего ужасного плана.

Здесь мы должны еще раз напомнить читателю, что в характере индейцев нет жестокости. Пытка и убийство пленника, а тем более женщины, допускаются только в том случае, если этого требуют интересы всего племени.