Георг Эберс - Сестры

— Так значит, это ты нарочно делаешь? — вне себя крикнула девушка. — Ты думаешь увезти меня хитростью? Стой, стой!

Ирена приготовилась спрыгнуть с быстро мчавшейся колесницы, но Лисий предупредил ее намерение, схватив бунтовщицу за пояс и за платье, он обнял ее за талию и отодвинул в середину колесницы.

Дрожа, нетерпеливо топая маленькой ножкой, со слезами на глазах, старалась Ирена вырвать свой пояс из рук юноши. Лисий остановил коней и сказал дружески, но серьезно:

— То, что я сделал, я делал только для твоего блага. Конечно, если ты прикажешь, я поверну коней, но раньше выслушай меня. Я увлек тебя хитростью, потому что боялся твоей нерешительности, а каждое промедление грозит тебе страшной опасностью. Я говорил тебе об отце не для того, чтобы заманить тебя. Мой друг Публий Сципион, которого ты тоже знаешь, очень могуществен и сделает все для спасения твоих родителей. Но, Ирена, этого никогда бы не случилось, если бы ты еще оставалась в храме.

Девушка с изумлением слушала Лисия и перебила его восклицанием:

— Но я никому не сделала зла! Кому какая польза преследовать такое бедное создание, как я?

— Твой отец был самый справедливый человек, и, однако, его осудили как преступника. Преследуют не только за несправедливость и злобу. Знаешь ли ты о царе Эвергете, которого при рождении назвали благодетелем, а теперь называют злодеем? Он прослышал о твоей красоте и требует от Асклепиодора твоей выдачи. Если Асклепиодор согласится — а что он может противопоставить воле царя? — то ты попадешь в число тех артисток и накрашенных беспутниц, которые бесчинствуют на его попойках с пьяными мужчинами. Но если бы твои родители узнали об этом, они лучше…

— Правду ты говоришь? — просила Ирена с пылающими щеками.

— Да, — твердо ответил юноша. — Слушай, Ирена, у меня тоже есть отец, мать, любимая сестра, похожая на тебя, и, клянусь тебе их именами, я хочу только спасти тебя. Прикажи, и я никогда больше не увижу тебя. Правда, это будет мне очень тяжело, потому что я люблю, так люблю бедную маленькую Ирену, что она не может себе даже представить.

Он схватил девушку за руку, но она быстро высвободила ее и, подняв на него полные слез глаза, громко и решительно сказала:

— Я верю тебе. Кто обманывает, тот не может так говорить. Но откуда ты знаешь это? Куда ты хочешь меня везти? Пойдет со мной Клеа?

— Сперва я отвезу тебя в одно почтенное семейство. Клеа обо всем узнает сегодня. Когда же мы выхлопочем свободу твоим родным, тогда… Всемогущий Зевс! Видишь ли ты там колесницу? Я думаю, это белые лошади евнуха. Если он нас увидит, все погибло! Теперь держись крепче. Мы помчимся, как на состязании. Теперь нас скрывает холм, а там, возле маленького святилища Исиды, нас ждет достойная супруга скульптора. Она, наверное, сидит в этой закрытой колеснице около пальм. Конечно, Клеа должна все узнать, чтобы она не боялась за тебя. Теперь я прощусь с тобой, а потом когда-нибудь вспомнишь ли ты, милая Ирена, о бедном Лисий? Неужели Аврора, так приветливо встретившая меня сегодня, возвещает не ясные дни, а горе и печаль?

Коринфянин осадил разгоряченных коней и нежно посмотрел в глаза Ирены.

Она ответила на этот взгляд с сердечной теплотой, и глаза ее затуманились слезами.

— Скажи мне, — спросил юноша, — будешь ты помнить меня? Можно мне будет посетить твоих новых друзей?

Ирене на все эти вопросы тысячу раз хотелось крикнуть: «Да, да!», но этот ребенок, обыкновенно отдававшийся первому порыву, на этот раз имел силу спокойно отнять свою руку и сказать твердо и серьезно:

— Думать о тебе я буду всегда, вечно, но видеть меня ты можешь только тогда, когда Клеа опять будет со мной.

— Но, Ирена, подумай, если теперь… — возбужденно начал Лисий.

— Ты клялся именем твоих родителей уважать мою волю, — перебила его Ирена. — Конечно, я верю, и охотно верю, что ты меня любишь, но если ты не сдержишь своего слова, я тебе перестану доверять.

— Смотри, навстречу нам идет женщина, очень приветливая с виду.

— Она уже кивает мне головой. К ней я охотно пойду, но все-таки мне страшно, так страшно, что я не могу даже высказать. И как я благодарна тебе! Вспоминай и ты иногда, Лисий, о нашей поездке, о нашей болтовне и моих родных. Прошу тебя, сделай для них все, что можно. Если бы я могла не плакать, но я не могу удержаться…

XV

Лисий не ошибся.

Колесница, запряженная белыми лошадьми, перед которой он с Иреной свернул в сторону, принадлежала евнуху Эвлеусу.

Оттого, что утро было очень свежо, и с евнухом ехала подруга Клеопатры Зоя, колесница была крытая, и на мягких подушках рядом с македонянкой восседал евнух, стараясь занять свою спутницу оживленным, остроумным разговором.

«По дороге в храм, — думал он, — я расположу ее к себе, а на обратном пути я поговорю с ней о собственных делах».

Весело и приятно провели они время и не обратили внимания на топот коней, увозивших Ирену.

Позади рощи акаций евнух сошел с колесницы и просил македонянку терпеливо подождать его в продолжение часа. Может быть, заметил он, она захочет воспользоваться этим временем, чтобы познакомиться с новой Гебой.

Ирена давно уже находилась в гостеприимном доме ваятеля Аполлодора, когда евнух и Зоя опять сошлись у колесницы. Эвлеус только наружно, а Зоя действительно страшно недовольная тем, что с ними случилось в храме.

Верховный жрец на требование Филометра отпустить девушку во дворец ко дню рождения царя отвечал решительным отказом, чего Эвлеус не ожидал, зная, что раньше Асклепиодор не всегда был так решителен, а Зое даже не удалось увидеть эту девушку.

— Я думаю, — сказала умная подруга Клеопатры, — что я опоздала. Очевидно, верховный жрец уже дал приказ спрятать девушку, когда я пришла через полчаса за тобой.

Сперва меня задержал старый врач Имхотеп, потом помощник ваятеля Аполлодора с новыми бюстами философов, а когда наконец я достигла цели и пожелала видеть девочку, меня свели в помещение, больше похожее на козлятник, чем на жилище Гебы, хотя бы и не настоящей, но там уже никого не было.

Потом мне указали на храм Сераписа, где один жрец обучал девушку пению, наконец, когда я не нашла нигде следов знаменитой Ирены, меня направили к жилищу привратника этого храма. Некрасивая женщина открыла мне дверь и сказала, что Ирена уже давно ушла, а у нее теперь находится ее старшая сестра, которую я приказала привести ко мне.

Что мне на это ответили?

Богиня Клеа, я ее так называю потому, что она сестра Гебы, ухаживает за больным ребенком, и если я желаю ее видеть, то могу отправиться к ней. Это звучало так, как будто она хотела сказать, что от нее до меня так же далеко, как и наоборот. И все-таки мне захотелось посмотреть на достойную служительницу, носящую воду, и я вошла в низкую каморку. Меня тошнит, когда я вспомню об этом запахе бедности, который ее наполнял, и там сидела она с хилым умирающим ребенком на руках. Все окружающее было так убого и печально, что еще долго будет пугать меня во сне и отравлять мне веселые часы.