Тот, кто утопил мир - Шелли Паркер-Чан

Баосян похолодел. Задним числом стало понятно, что он был на волосок от гибели. Если бы ответил на заигрывания девушки — а ведь мог, ибо действительно притворялся, — Госпожа Ки ему бы не предупреждение отправила. Она бы его убила, опередив даже Императрицу.

Вообще надо радоваться, что уцелел. Ноющая боль между ног затихала. Ему и сильней доставалось. Но жуткое, накатывающее волнами присутствие Эсеня вызвало гнев. Схлынув, тот оставил усталую тоску, какая бывает после долгих слез.

Когда Баосян наконец-то кое-как встал на ноги, уже стемнело. Призрак исчез. Счетная книга валялась в грязи, там, куда и выпала из-за пазухи. Она была испорчена — труды нескольких дней пошли прахом, — но оставлять ее на улице нельзя. Ее надо тайно сжечь.

Он отыскал свою лошадь в тенистом проулке меж двух тесно стоящих стен, с трудом взгромоздился в седло и поехал домой.

7

Тайчжоу

В темноте покачивалась рыбацкая лодка. В отсветах фонаря, заслоняемого кормчим на носу, Оюан едва различал шесть скорчившихся силуэтов вооруженных, облаченных в доспехи людей Чжу. Остальные члены отряда погрузились в другую лодку, отсюда казавшуюся всего лишь плавучей точкой света, которая могла находиться с равным успехом на расстоянии вытянутой руки или одного ли. В полной тьме у Оюана возникло ощущение, что он завис посреди бесконечной пустоты. Прямо по курсу бесформенной массой против облачного неба вздымался островной волнорез, под ногами колыхалась вода без отражений.

Тогда, на постоялом дворе, Чжу изложил свой план как нечто само собой разумеющееся.

— Чтобы проникнуть в туннели через подводные ходы, нам нужны две вещи, — когда Чжу подался вперед над своей миской, все, кроме Оюана, бессознательно сделали то же. — Во-первых, если мы пойдем ночью, вода будет как чернила. Нам нужно увидеть, где именно под водой открывается вход в туннели. К счастью — и я уверен, что такая возможность ни разу даже в голову не приходила нашим юаньским беднягам, — я могу зажечь свет, который не погаснет под водой. Во-вторых, нам нужен кто-то, кто умеет плавать.

Тут он посмотрел на Оюана. Взгляд генерала имел устрашающую власть над его собственными людьми, но на Чжу либо вообще не действовал, либо маска мешала: тот продолжал как ни в чем ни бывало:

— Чтобы переправить армию через глубокую реку, мне бы понадобились баржи. А тебе — нет, верно? Вот когда ты столкнулся к «Красными повязками» на реке… Вместо того чтобы приказать воинам по мосту выйти к нашим позициям, ты их отправил вниз по течению, чтобы они переплыли реку и напали с фланга.

Оюану живо припомнились бурные черные воды, рвущиеся навстречу ему из разлома. Он процедил сквозь сжатые зубы:

— Я попытался заставить их переплыть.

Если Чжу в тот момент и позлорадствовал, ему хватило благородства это скрыть:

— Значит, у меня есть свет, а ты умеешь плавать. Если возьмешь меня на буксир, пока я освещаю нам путь, мы сможем вплавь добраться до сухой части туннеля и протянуть под водой веревку, чтобы перебрались остальные.

Оюан не был консерватором по натуре; свою генеральскую карьеру он сделал, преуспев в нескольких рискованных военных кампаниях. Но то, что предложил Чжу, выходило далеко за грань разумного. Да и потом…

— Ты забрал мою армию. Держишь меня в плену. И еще просишь меня тебе помогать?!

— Ну, если я провалюсь, — ровно ответил Чжу, — считай себя тоже проигравшим.

Оюан подумал о том глубоком, до костей пробирающем отчаянии, которое сподвигло его на попытку к бегству. Он понимал, что шансов мало, но с Чжу их еще меньше. И потом, разве нельзя найти способ снова сбежать? Одолеть Чжу и горстку его людей, украсть коня, вернуться в Интянь? Или даже, если уж на то пошло, просто броситься в море и уплыть?

Тут Чжу, словно угадав направление его мыслей, сказал:

— Неужели так у вас больше шансов, чем со мной, генерал?

Оюан с удивлением осознал, что ему предоставляют выбор. Он вдруг с ужасом понял, что раньше дорога была только одна и выбирать ему вообще не приходилось. А теперь придется — причем из двух зол. От его решения зависит успех или провал дела, важнее которого нет на свете. Ради которого он пошел на все.

Вдогонку пришла еще одна мысль, одновременно жуткая и ясная: и пойду на все.

Даже на союз с ненавистным Чжу.

Если для того, чтобы воссоединиться с войском в Интяне, требуется помочь Чжу преуспеть тут, в Тайчжоу, — значит, надо помочь.

Он и впрямь готов был на что угодно, но все равно эти слова дались ему с трудом:

— Вы, вероятно, не знаете: глубина ошибок не прощает. Любая ошибка там означает смерть. Даже секундная паника может оказаться роковой. Пути назад не будет, как и надежды на спасение в случае чего.

Оюан сам не постеснялся бы унизить врага, принуждая того к сотрудничеству. И, несомненно, другие люди приняли бы его согласие надменно, или даже хуже — как нечто, само собой разумеющееся. Не таков был Чжу. Он смотрел на Оюана на удивление серьезно, чуть ли не с уважением. Потом произнес своим резким, писклявым голоском, который сделал бы смешным кого угодно, кроме него:

— Риски мне известны. Как можно надеяться на успех, если не готов рискнуть всем? Обо мне вам надо знать одно, генерал: я пойду на все.

И вот теперь Оюан стоял в лодке и смотрел вниз, на черную воду, мягко плещущуюся об основание стены. Ему наконец развязали руки. Талию обвивал канат, который тянулся к Чжу, а дальним концом крепился к лодке. Похоже на жертвоприношение, подумал Оюан. Их сотрудничество, конечно, якобы добровольное. Но передумай он, откажись прыгать — его бы столкнули. А тогда уж или выплывать, или конец всему.

Чжу встал рядом с ним. Его силуэт в темных доспехах мгновенно облекся неверным, мерцающим, бледным светом. Словно кто-то снял покрывало с лампы. Мандат. В этом потустороннем сиянии решительное лицо Чжу казалось нечеловеческим. Что-то в его выражении было странно знакомо Оюану. Генерал хрипло сказал:

— Последний шанс передумать.

Ответом ему был всплеск. Лодка дико закачалась, и он увидел, как светящаяся фигура Чжу погружается в глубину. Затем веревка натянулась, и Оюан последовал за ним.

* * *

Вода была такая ледяная, что казалась горячей. Боль прокатилась по телу Оюана волной ложного жара, подобно той лихорадке, которая заставляет людей, замерзающих в снегу, на пороге смерти сбрасывать одежду. Межреберные мышцы свело судорогой. Глаза