Агент вождя - Сергей Иванович Бортников

у ног отца — на грубом матрасе, пожалованном хозяйственной службой медучреждения, уже суетился возле стоящей в уголке тумбочки, протирая её стенки и рабочую поверхность влажной марлей — этому его научила одна из санитарок.

Яра сбросил ноги с кровати и попытался воткнуть их в тапочки. Как ни странно — получилось.

Поднялся. Держась за металлическую спинку, сделал шаг, но мгновенно потерял равновесие и плюхнулся отяжелевшим задом назад — на пружинящий каркас.

Возникший при этом скрип, мог поднять мёртвого. А на полуживого профессора так точно возымел живительный эффект.

Фёдор Алексеевич впервые за последнее время приподнял туловище и открыл опухшие от долгожданного сна глаза. При этом, казалось, он совершенно не понимал, по какой причине оказался в клинической больнице.

На шум прибежал Савицкий, маявшийся на раскладушке в одном из служебных помещений, — там, где сотрудники медучреждения оставляли свою верхнюю одежду и облачались в белые халаты.

— Помочь? — предложил он.

— Попробуй…

Ярослав положил руку на плечо чекиста и поковылял к выходу из палаты. Оказывается, жить можно!

— Куда дальше?

— К Лычковскому.

— Не рано ли?

— А который час?

Леонтий достал из кармана «Штурманские» Первого Московского часового завода и, бросив беглый взгляд на их циферблат, сообщил:

— Половина восьмого.

— Хорошо. Зайдёшь за мной без пятнадцати девять. Думаю, за четверть часа доберёмся…

* * *

В ординаторскую они попали на пять минут раньше назначенного срока.

Лычковский был один и что-то старательно записывал в журнал. Всё-таки понедельник, начало новой трудовой недели.

Увидев на пороге знакомую парочку, доктор поднялся со стула и пошёл им навстречу.

Сначала он помог Савицкому усадить больного, затем обнадёживающе похлопал Ярослава по плечу, мол, молодец, парень, с такими темпами ты через неделю бегать будешь! — и вернулся в исходное положение, привычно подмяв под себя ногу.

— Ну-с, как дела-с?

— Как видите — дополз…

— Переломов у вас нет, внутренние органы в порядке, так что жить будете. Долго и счастливо.

— Спасибо.

— Но резко увеличивать физическую нагрузку я вам пока не рекомендую. Полежите у нас, отдохните от ежедневной суеты; заодно и за отцом присмотрите. Какого-то медикаментозного лечения я вам назначать не буду — организм молодой, крепкий, сам справится. Но попить кое-какие витамины не помешает. Вот, — он выдвинул ящик стола и вынул из него стеклянную баночку с этикеткой на иностранном языке, наполненную разноцветными шариками. — По две штучки в день…

— До еды? После?

— Не имеет особого значения. Можете выпить прямо сейчас… Леонтий Михайлович, дорогой…

— Я!

— Вот вам стакан, сгоняйте за водой для Ярослава, чтобы он случайно не подавился.

— Но…

— Давайте-давайте, не стесняйтесь! У меня в кабинете нет крана.

— Слушаюсь!

— Так, признавайтесь быстрее, на какое время я должен вас вырвать из лап чекистов? — заговорщически подмигнул Лычковский, когда Савицкий вышел из кабинета.

— Не принципиально. Главное — чтобы без последствий для моего драгоценного здоровья. И вообще… Зря вы так о наших органах.

— Зря? А вы давно в зеркало смотрелись?

— Давненько. Незачем нам, мужчинам, это.

— Красавец! Его чуть жизни не лишили, а он всё хорохорится! Да я б на вашем месте…

— Михаил Львович, дорогой, зачем нам меняться местами? Каждый должен делать своё дело — простите за тавтологию. Причём — профессионально, качественно.

— Значит, вы здесь по работе, по делу?

— Можно сказать и так.

— И всё, что с вами случилось — всего лишь производственная травма?

— Да…

При этих словах вернулся Савицкий.

Плечов выбрал пару самых ярких «кругляшек» и, запивая водой, немедля проглотил их. После чего положил банку с витаминами в оттопыренный карман новенькой пижамы и весело помахал доктору рукой.

— Всего доброго. Заходите к нам, не забывайте!

— Зайду обязательно, но не к вам — к Федьке, — принял шутливый тон Михаил Львович. — Вы же и без меня справитесь — с таким-то задором, с такой жаждой жизни!

* * *

Ночью больничную тишину разрезал истошный крик, напоминавший звуки сирены, устанавливаемой с недавних пор на полицейские автомобили в США (об их существовании наши герои знали лишь из зарубежных книг, изредка попадавших в поле их внимания): «У-а! У-а!»

Выражать свои эмоции одними гласными звуками мог только Павлик.

Плечов повертел головой по сторонам в надежде получить хоть какую-то помощь для того, чтобы встать с кровати, но Леонтий находился далеко — за несколько десятков метров, и, естественно, ничего слышать не мог.

Пришлось действовать в одиночку.

Он с трудом спустился с непомерно высокой, хоть и стандартной, койки и пополз к профессорскому ложе.

Пощупал пульс Фролушкина.

Его не было!

Держась за стенку, Ярослав выбрался в коридор и медленно двинулся в сторону гардероба. Наконец добрался до нужной двери и толкнул её.

Безрезультатно.

Он попробовал потянуть ручку на себя: эффект оказался тот же. Видимо, Леонтий заперся изнутри — на задвижку или крючок.

Плечов замахнулся, чтобы ударить кулаком по деревянной поверхности, и в этот момент дверь распахнулась.

На пороге стоял Савицкий в одной исподней рубахе. Его заспанные глаза выражали откровенный испуг и полное недоумение.

— Иди, буди Лычковского, — грустно прошептал Яра. — Кажись, батя помер…

Михаил Львович «колдовал» у постели Фролушкина почти четверть часа. После этого он обессилено опустил свои натруженные и крепкие, как у большинства хирургов, руки.

— Всё. Больше ничего поделать нельзя…

Павлик зарыдал. Надрывно. Отчаянно. Тоскливо.

А Плечов вцепился в собственные волосы руками и не шевелился — словно окаменел с горя.

Вскоре рядом с ним примостился Лычковский и положил ладонь на время от времени сотрясающееся плечо:

— Ты, сынок, можешь не суетиться, — я и сам управлюсь. Всё сделаю точно так, как завещал Фёдор Алексеевич.

— Спасибо! Только по ветру его прах развеивать вовсе не обязательно.

— Понял.

— Соберёте в коробочку и принесёте ко мне. Поставлю рядом с Настасьей Филипповной. Он мечтал об этом…

— Сделаю. Иди, прощайся с ним, пока санитары не забрали тело.

— А Оля? Как ей отдать отцу последний долг?

— Успеет… Федька ещё целый день будет лежать в больничном морге.

— Вы её проведёте?

— Да.

— Лаврентию Фомичу не забудьте позвонить, а то пришьёт антисоветскую деятельность — и глазом не моргнёте.

— Хорошо.

— И ещё… Попросите наркома, пусть заскочит по дороге за моей супругой, если ему не тяжело, конечно…

* * *

Через час пришли санитары. Они положили тело на специальную передвижную кровать с колёсиками внизу и уже собрались уходить, когда из коридора послышались торопливые шаги.

В палату вошли запыхавшиеся Цанава, Фигина и встречавший их у двери Савицкий.

Густой сочный бас произнёс:

— Ну что тут у вас стряслось?

Плечов молчал. А Павлик вообще не умел говорить членораздельно.

Так и