Флибустьер - Геннадий Борчанинов

должно быть попроще, и я смогу проявить себя отличным капитаном. Хотя нужно делать это уже сейчас, и чем раньше, тем лучше.

— В целом? Дойти бы до Мариго без приключений, а там уж видно будет, — сказал я, понимая, что без приключений, скорее всего, не получится.

— Далековато, — присвистнул Шон. — Потом, выходит, на Антигуа?

— Думаю, да, — сказал я.

Шон как-то странно дёрнул плечами, усмехнулся чему-то неведомому.

— Я что-то смешное сказал? — тихо и отчётливо произнёс я, чувствуя, что начинаю злиться. Мне всё меньше нравился этот разговор и насмешливый тон ирландца.

— Нет, — спокойно ответил он. — Удивляюсь, как ты за первой же благородной юбкой потащился. Нет, не кипятись. Просто пораскинь мозгами, стоит ли оно того, или лучше про этого чаехлёба забыть.

— Шон… — тихо произнёс я, сжимая кулаки так, что побелели костяшки.

— Гилберт хоть и мерзавец, а всё-таки такой же пират, как и мы, — хмыкнул он. — Зачем тебе это надо? Молва пойдёт потом. Всякая…

— Молва пойдёт, если я своё слово не сдержу, — отрезал я. — И я себе не прощу потом. И вообще, держите штурвал ровнее, мистер Келли, корабль опять уваливается к ветру.

Шон вскинул брови, улыбнулся своей жуткой улыбкой, но штурвал-таки повернул. А я, взбешённый этим разговором, пошёл прочь, хлёстким взглядом окатывая каждого матроса, попавшегося мне на пути. Мне казалось, что каждый из них слышал всё до последнего слова, и от этого на душе становилось ещё горше.

Глава 27

Я дважды прошёлся от кормы до бушприта и обратно, чувствуя себя как лев в клетке. На душе скребли кошки, неприятное ощущение преследовало меня, куда бы я ни направился. Шон был прав почти по всем пунктам, и умом я это понимал, но согласиться всё равно не мог.

В любом случае, что-то нужно было делать, а снова пускать всё на самотёк — это верный путь к перевыборам капитана, которые мне сильно не понравятся. Поэтому я спустился на нижнюю палубу и отправился в носовую часть, где располагалась команда. Тихо, чтобы не потревожить спящих, я прошёл в кубрик, где парусиновые гамаки свисали с потолка, будто яйца Чужого или какие-то инопланетные коконы, покачиваясь в такт с «Орионом».

Они висели вплотную друг к другу, как виноградины на лозе, и по кубрику раскатами грома проносился богатырский храп. Матросы первой вахты отдыхали после тяжёлой ночи наперегонки со штормом.

— Капитан! — тихо воскликнул Себадуку, зачем-то подрываясь со своего места.

Пришлось остановить его жестом. Он уже довольно ловко передвигался на одной ноге и двух костылях, перелом вроде бы неплохо заживал, хотя, скорее всего, будет хромать до конца жизни.

Не спали и многие остальные, я заметил, как смолкли их тихие разговоры при моём появлении. Мне вспомнилось, как мы синхронно замолкали, вскакивая с мест, когда в расположение входил комбат, хотя ему было совершенно плевать на болтовню срочников. Моряки уставились на меня, в их взглядах сквозило напряжение, у некоторых даже страх.

Я вдруг почувствовал себя неловко, будто ворвался на сцену театра в момент кульминации пьесы и прервал что-то важное. Я понимал, что не смогу наладить контакт с командой, просто появившись на баке и показательно пожав кому-нибудь руку, словно депутат во время предвыборной кампании. Мне нужно было стать для них действительно своим человеком, а это непросто. Слишком большое расстояние нас отделяло друг от друга, воспитание, мораль, образование воздвигали неодолимую стену. Но что-то вечно во все времена, и нужно было это только нащупать.

— Не обращайте на меня внимания, парни, отдыхайте, — тихо сказал я, зная, что спокойно отдыхать дальше они всё равно не смогут, пока я здесь.

Я прошёлся по тесному кубрику, вдыхая спёртый воздух вместе с запахами плесени и грязного тела, втайне удивляясь стойкости моряков, сутками живущих в таких, почти нечеловеческих условиях. Шон прав, я стал страшно далёк от народа.

— Как нога? — спросил я у Себадуку.

Негр лежал в гамаке, и сломанная нога в лубке торчала из гамака, напоминая индейскую курительную трубку. Костыли стояли рядом, грубые, неуклюжие.

— Наступай — болит, не наступай — не болит, — улыбнулся негр.

— Ну тогда не наступай, — хмыкнул я и дотронулся до натянутой парусины. — Вот пьяному-то, наверное, из такого вылезать каково, целое приключение!

Матросы тихо посмеялись. Наверняка каждый из них не раз и не два проделывал подобное.

— Нормально всё? — спросил я, окидывая взглядом кубрик.

— Да, кэп, нормально, — вразнобой ответили матросы.

Звучало довольно искренне, и мне стало немного спокойнее.

— Кристофу хреново, — сказал его сосед по койке, Жан-Поль.

Я подошёл к его гамаку, заглянул внутрь. Кристоф, раненый во время абордажа в руку, выглядел и впрямь паршиво. Изжелта-бледный, осунувшийся, он баюкал раненую конечность, плотно замотанную в грязные бинты. Он лежал в полузабытье, спал и не спал одновременно, мелко дрожа. Я потрогал его лоб и нахмурился. Горячий, значит, всё-таки началась инфекция. Кажется, он пропустил несколько перевязок, ну а я не имел достаточно времени, чтобы бегать за каждым раненым. Ну или мне похер на людей, как говорил Шон.

— М-да, — протянул я.

Он вдруг открыл глаза и встретился со мной взглядом, в котором я прочёл безмолвную мольбу, отчаянную просьбу спасти его. Самое мерзкое это то, что я не знал, как ему помочь.

— К-кэп… — прошептал он. — Выручай…

Я едва не отдёрнул руку, но постарался выглядеть уверенно и медленно обвёл кубрик взглядом. Те, кто не спал, внимательно смотрели за моими действиями.

— Похоже, всё-таки инфекция, — произнёс я. — Здесь слишком темно, помогите мне вынести его на палубу. Или на камбуз. Нет, лучше на палубу.

Жан-Поль и Ален поднялись из своих коек, оттеснили меня чуть назад, поднатужились и просто сняли гамак Кристофа с креплений. Я хмыкнул, оценив простоту и удобство такого способа, и пошёл следом за ними.

Расположились на баке, под лучами восходящего солнца. Парусиновый гамак расстелили прямо на досках, Кристофа уложили, и он сразу же принял позу эмбриона, машинально стараясь спрятать раненую конечность. Его по-прежнему трясло.

— Несите ром, Доминику на камбузе скажите, чтобы кипятил воду, — приказал я.

Я изрядно нервничал и боялся сделать что-нибудь не так. На всякий случай я снял камзол и рубашку, тщательно вымыл руки. Вторая вахта, работавшая на палубе, удивлённо глядела на нас, и я заметил насмешливый взгляд Шона, по-прежнему стоявшего за штурвалом.

Наконец, мне принесли всё необходимое. Жан-Поль и Ален постояли рядом немного, но я видел, что они и так уставшие, и помочь особо не смогут, поэтому я отпустил их отдыхать дальше и подозвал к себе юнгу. Андре-Луи оторвался от