Священная война - Джек Хайт

— Ва-алейкум ас-салям.

Глаза Изз ад-Дина сузились, когда он рассмотрел Юсуфа поближе.

— Я слышал, ты был болен, малик. Благодарю Аллаха за твое выздоровление.

— Я пришел не для того, чтобы обмениваться лестью и любезностями, Изз ад-Дин. Говори, зачем пришел.

— Что ж. Война между нами стоила нам обоим многого. Сколько еще ты готов потерять, чтобы взять Мосул?

Изз ад-Дин был гордецом. Признание того, что Мосул в конце концов падет, было самым близким к предложению мира, на что Юсуф мог рассчитывать.

— Мне нужны твои люди, — сказал он эмиру Мосула, — а не твой город. Признай меня своим сюзереном, плати дань и пошли своих людей сражаться со мной против франков, и ты сохранишь Мосул.

— Мосул и земли к северу и востоку от него.

Юсуф кивнул.

— Тогда я твой человек, малик. — Эмир Мосула спешился и взялся за стремя Юсуфа.

Юсуф сошел с коня и обнял его, обменявшись ритуальными поцелуями.

— Мы братья, Изз ад-Дин. Теперь франки будут трепетать перед нами.

Глава 8

Апрель 1186 года. Иерусалим

Джон отложил пергамент на стол и потер глаза. Он прибыл в Храм Гроба Господня еще до восхода солнца после поздней ночи в аббатстве на горе Сион. Келарь аббатства — жилистый, беззубый старик, который был в обители задолго до прибытия всех остальных братьев, — умер посреди стиха во время утрени. Выбрать нового келаря оказалось непросто. У приора, казначея и ризничего были свои кандидаты. Джон понимал, что выбирать между ними не стоит. Это лишь наживет ему врагов среди тех, чьих кандидатов он отвергнет. В конце концов, он выбрал повара. Тот был честным человеком и ужасным кулинаром. Сделав его келарем, Джон избавит братьев от его стряпни.

Джон снова взял пергамент и вгляделся в ряды цифр. В них были записаны ежемесячные доходы церкви: овцы, шерсть и зерно с их земельных владений; монеты, пожертвованные верующими или вырученные от продажи паломнических значков; еще золото и серебро от лавок, мельниц, пекарен и рынков, которыми церковь владела в Иерусалиме; и деньги, присланные благочестивыми заморскими правителями, которые не могли сами приехать в Святую землю. После бегства Ираклия Джон управлял церковью. Больше не будет денег, потраченных впустую на шелковые рясы и дорогие благовония. Он посмотрел на сидевшего напротив казначея. Это был дородный мужчина с отвисшими щеками и бровями, густыми, как живая изгородь.

— Всего сорок семь овец?

— Лето было жестоким, архидиакон. Пастухам пришлось зарезать большую часть своих стад, иначе они бы их потеряли.

— Понимаю. — Джон бросил последний взгляд на цифры и отложил их в сторону. — Зерно на склад. Десять овец отложи на праздник Успения. Остальных продай на рынке, и шерсть тоже. Половину монет пусти на закупку провизии. Келарь может действовать по своему усмотрению, но мне нужны продукты длительного хранения. Остальное пойдет на наем новых сержантов. — Храм Гроба Господня был обязан поставлять королю тысячу воинов, но уже несколько лет этого не делал. Джон намеревался это исправить.

Лоб казначея сморщился, сведя вместе его густые седые брови.

— А как же каноники, архидиакон? Им пора выплачивать ежемесячное содержание.

Джон нахмурился. Каноникам было бы мало проку от этих денег, будь они мертвы. Но он знал, что задерживать им плату не стоит. Можно и с ножом в животе проснуться.

— Выплати.

— Крыша часовни Святой Елены протекает.

— Разберемся с этим позже.

— На прошлой неделе в трапезной разбились две тарелки, а из… пропали две ложки.

— Позже. Все это позже. Нам нужны солдаты, а не ложки. Что-нибудь еще?

— Нет, архидиакон.

— Тогда ты свободен.

Джон накинул плащ и вышел из двери раньше казначея. Он покинул резиденцию архидиакона и вышел на улицу к югу от храма как раз в тот момент, когда солнце поднялось над позолоченной крышей Храма на горе. Джон пошел в другую сторону, мимо свиного рынка и на юг, ко дворцу. Стража у ворот расступилась перед ним. Он вошел и направился в канцелярию, большую комнату, где главенствовал дубовый стол. Полки вдоль стен прогибались под тяжестью бумаг и фолиантов. Джон сел в деревянное кресло, сиденье которого было сильно потерто от долгого использования. На столе лежала стопка корреспонденции. Джон первым делом проверил голубиную почту. Он развернул письмо из Триполи, в котором сообщалось о набегах бедуинов в сельской местности. Следующее сообщение было из Аскалона. Ги нанимал наемников, собирал армию. Джон потянулся за еще одним из туго свернутых клочков бумаги. Этот был от шпиона в Алеппо. Джон прочел его и немедленно отправился в королевские покои.

— Король принимает? — спросил он у стражника у двери.

Стражник кивнул.

— С ним регент Раймунд.

Джон прошел через приемную в спальню короля. Утренний солнечный свет косо падал через открытое окно, освещая юного Балдуина, который лежал в постели под тонкой льняной простыней. Королю было девять лет, и он был мал для своего возраста. Он был бледен, как свежеостриженная шерсть, а щеки его горели лихорадочным румянцем. Балдуин всегда был болезненным, и с тех пор, как стал королем чуть больше года назад, ему стало только хуже. Лекари опасались, что он не доживет до своего десятого дня рождения. По их совету, он скоро должен был переехать в Акру. Была надежда, что влажный морской воздух погасит огонь в его легких.

Раймунд сидел на стуле у кровати. Лоб регента был изрезан морщинами, а спина сгорблена, словно он нес на себе всю тяжесть Королевства. Джон собирался сделать эту ношу еще тяжелее. Он протянул Раймунду донесение. Губы регента шевелились, пока он читал.

— Клянусь его ранами, — прошептал Раймунд. Он скомкал бумагу в руке. — Теперь начнется.

— Что… — Балдуин зашелся приступом кашля. Он сжал простыни в кулаках, пока его грудь содрогалась. Кашель утих, и Балдуин сплюнул кровавую мокроту на платок. — Что начнется, дядя?

— Изз ад-Дин, эмир Мосула, преклонил колено перед Саладином. Сарацинские царства объединены.

«А мы — нет». Ги и Сибилла собирали в Аскалоне армию, чтобы захватить трон после смерти Балдуина. Балиан д’Ибелин и Реджинальд Сидонский собирали свои собственные войска, чтобы отстаивать права сестры Сибиллы Изабеллы и ее мужа Онфруа. На горизонте маячила гражданская война.

Глаза юного Балдуина расширились.

— Что нам делать, дядя?

— Я разберусь с этим, ваша милость. Вам нужно отдыхать. Вам понадобятся силы в грядущие дни.