Елена Арсеньева - Преступления страсти. Алчность

Впрочем, Жером был не чужд чувства юмора и не стал дуться на скользкий намек, а продолжил:

— Ведь Матильда все же племянница императора и внучка короля. К тому же она редкостно красива. Мне нужно время на раздумье.

— Конечно, — кивнул Жанен. — Мы подождем. Князь очень увлечен вашей дочерью, однако вы, должно быть, слышали, что вкусы его чрезвычайно переменчивы…

Жером понял, что его отеческое раздумье не должно быть слишком долгим. И в самом деле, он поставил рекорд в быстроте принятия решения — уже через час позволил князю Сан-Донато ухаживать за Матильдой.

С той минуты дворец Орланди, где жили Жером и Матильда, наводнили посланцы с дарами и приглашениями на балы, концерты, рауты, увеселительные прогулки, маскарады… Демидов снял на берегу реки Арно великолепный дворец Корини, построенный в стиле барокко, и когда Матильда побывала там первый раз, она уверила себя, что все рассказы о диких нравах русских преувеличены, а князь Сан-Донато — милейший из людей.

Что и говорить, Матильда была истинной дочерью своего отца. Алчность и тщеславие его она унаследовала вполне. Другое дело, что она была слишком хорошо воспитана, чтобы позволять себе проявлять эти качества, которые непрестанно снедали ее душу, ну а если она чувствовала, что в ее глазах вот-вот вспыхнет предательский алчный огонек, Матильда умела вовремя опустить ресницы.

Дворец, его роскошь, все признаки неисчислимых богатств, которые так и били по глазам… Аристократка не по духу, а лишь по титулу, она охотно готова была простить жениху и дурной вкус, и тщеславие, и напыщенность, и дурные манеры, которые порой проявлялись у Демидова. Тот ей не слишком-то нравился, если честно. Он был некрасив, но это искупалось деньгами, деньгами, деньгами… И Матильда решила, что некрасивый супруг при такой красавице, как она, — лучше, чем привлекательный. Он более выгодно оттенит ее собственную красоту.

Слово «выгодно» вообще было самым любимым ее словом. Так же, как и ее отца.

Матильда и впрямь была очень красива — пшеничные волосы, голубые глаза, бело-мраморная кожа… Воспитание, ум, образованность служили достойной оправой для ее красоты, и когда русский посланник Потемкин докладывал своему императору в Россию, что «принцесса Матильда сияет, словно бриллиант», он не слишком-то преувеличивал.

И вот во Флоренции зародился, а потом и распространился слух, что брак между Матильдой и князем Сан-Донато — дело решенное. И тут Анатолий обнаружил, что не все так уж благожелательны к нему в городе, который он считал столь дружественным. Оказывается, из Парижа дошло куда больше нежелательных слухов, чем хотелось бы, и происшествие с Фанни де Монто ужаснуло людей. Нашлось множество доброжелателей (или недоброжелателей, это уж как посмотреть!), которые решили предупредить Жерома о том, что отдавать дочь за такого несусветного дебошира, как Демидов, не стоит.

— Стоит, стоит! — ухмылялся Жером, мысленно подсчитывая деньги, которые вскоре потекут в его карман… потекут если не золотой рекой, то золотым бурным ручьем. — Князь Сан-Донато — милейший человек. Уж я-то знаю!

— Пожалейте свою дочь, — предостерегали его. — Русский миллионер сделает ее несчастной.

Но Жером, чистым взором глядя на очередного доброжелателя, прикидывал, сколько дочерей на выданье у этого человека, ухмылялся, представляя, с каким удовольствием он и сам отдал бы их всех — и вместе, и порознь — за князя Сан-Донато, и продолжал восхвалять жениха Матильды за его внимательность и предупредительность.

В самом деле, Демидов был необычайно внимателен к прихотям Матильды. Он скупил, чудилось, все книги, относящиеся к эпохе Наполеона, и прислал ей в подарок — зная, что она неравнодушна к славе своего дядюшки. Была за баснословную сумму приобретена также и мебель, которой пользовался Наполеон, находясь в ссылке на Эльбе, и подарена Жерому. Ну а те драгоценности и наряды, которые Матильда получала в подарок, хоть и свидетельствовали о несколько вычурном вкусе Демидова, все же способны были ослепить даже монахиню.

Матильда вовсе не была монахиней. То есть плотские страсти не раздирали ее, вот уж нет, но страсть к деньгам… к богатству… Вскоре она уже была влюблена в Демидова по уши. Он ей казался поистине золотым человеком!

«Я невероятно счастлива, — писала Матильда одной из подруг. — Мне даже трудно выразить, с какой уверенностью я смотрю в будущее!»

Ну да, она ведь тоже понимала, что прикасается к богатству, которое растратить просто невозможно!

И вот начались приготовления к свадьбе. Анатолий заказал для Матильды в Париже самые дорогие туалеты и белье, выкупил у Жерома знаменитые жемчуга ее покойной матери, Екатерины Вюртембергской, и подарил их невесте (отец как-то умудрился позабыть, что драгоценности должны были перейти к дочери по наследству сами собой, и заломил за них несусветные деньги, которые Демидов ему и отдал).

И вот 1 ноября 1840 года состоялось венчание — сначала в греческой православной церкви, а потом и во Флорентийском соборе. Дамы онемели, узрев английские кружева, в которых появилась невеста… Ходили невероятные слухи о тех туалетах, в которых она будет предъявлена Европе во время свадебного путешествия.

Однако молодожены доехали только до Рима. Когда Анатолий добивался аудиенции у папы римского (что было непременной прихотью его тщеславия), он получил письмо от русского посланника Потемкина, который выражал возмущение: почему-де Матильда не испросила позволения венчаться по православному обряду? Демидов должен явиться к посланнику с объяснениями. Да, порядок, регламентирующий браки между русскими подданными и иностранцами, предписывал такую процедуру, однако Демидов не счел нужным ей последовать.

Вообще письмо его ужасно возмутило.

— Я должен явиться по этому высокомерному вызову, словно какой-то крепостной! — кричал Анатолий, комкая письмо. — Да моя жена — кузина императора! Потемкин не соображает, с кем имеет дело!

Он отписал такой ответ посланнику, что разгневанный Потемкин потерял голову… и явился к нему лично. Демидов во время разговора замахнулся на него палкой — дело двинулось к дуэли, и остановить ее удалось лишь с трудом. Дошло до того, что полиция Ватикана потребовала, чтобы Демидов немедленно покинул Рим. Тут Матильда впервые поняла, что за все в мире надо платить, и ее путь к несметным демидовским сокровищам вовсе не обязательно будет идти по золоченой дороге, усыпанной бриллиантами. Позору придется натерпеться немало!

Немилость Рима много значила во Флоренции. Город отвернулся от князя и княгини Сан-Донато. Вдобавок из России пришел императорский приказ: Демидову немедля явиться ко двору. Дело в том, что выходка его весьма осложнила отношения России и Ватикана, и без того бывшие в то время непростыми. Анатолий призадумался — существовала угроза, что прямо на границе к нему приставят стражу, закуют в кандалы и отправят в Сибирь, конфисковав все, что он имел…