Сокровище Родины - Михаил Николаевич Волконский

у вас к чаю собираются в кают-компанию?

Доктор сказал, что собираются. Княжна не показалась и к чаю. Так Урвич и ушёл к себе в каюту на ночь, не увидев её.

XXXV

На другой день он проснулся довольно поздно, потому что с вечера долго ворочался, не смыкая глаз.

Был девятый час.

Урвич вскочил и начал одеваться. Подойдя к иллюминатору и взглянув в него, он увидал, что яхта стоит, и что зелёная полоска берега окаймляет небольшое пространство воды, отделяющее от него яхту.

«Батюшки, да мы на стоянке!» — весело подумал Урвич и, быстро одевшись, побежал наверх, чтобы узнать, где они остановились и что это за земля.

Он позвонил Крамаренко и спросил у него, что это за земля.

— Так что не могу знать! — ответил Крамаренко. — Остров!

— Да как зовут его?

— Не могу знать.

Урвич побежал наверх и, отыскав на палубе доктора, ещё издали крикнул ему:

— Доктор, где мы?

— В бухте! — ответил доктор.

Яхта действительно стояла в удобной, по-видимому, глубокой бухте.

— Это я вижу! — воскликнул Урвич. — Но как называется этот остров?

Доктор сказал, что это один из группы островов Маккари, и Урвич вполне удовлетворился этим.

— Что же, поедем на берег?

— Если угодно! — сказал доктор. — Шлюпки спущены, вы можете взять любую и отправиться.

— Остров населён?

— Нет, на нём никто не живёт. И диких зверей тоже не имеется. Можете отправляться одни в полной безопасности. Будьте только осторожны относительно змей; если хотите поохотиться на птиц, возьмите у меня ружьё, я дам.

Урвич не был охотником, стрельба в живое существо ради своего удовольствия никогда не нравилась ему.

Он поблагодарил доктора и предложил отправиться на берег вместе.

— Хорошо! — согласился доктор. — Вот управлюсь только, тогда и поедем.

Урвич на «Весталке» читал «Лоцию» — книгу, составленную для моряков и дающую подробное описание всех известных берегов.

В «Лоции» упоминалось об островах Маккари, но там было сказано, что они населены, и Урвича поразило, что доктор говорил теперь совершенно обратное.

XXXVI

Когда доктор освободился, они вместе с Урвичем спустились в шлюпку, дежурную, как сказал доктор, с готовыми, сидевшими уже на вёслах четырьмя гребцами.

Как только спустились они и отвалили, сверху по трапу в другую лодку сбежало ещё четыре человека и приготовились на случай, если опять кто-нибудь сойдёт с яхты и пожелает отправиться на берег.

Тихий, спокойный залив, защищённый от моря небольшою косой, был как зеркало, и, глядясь в него, красовалась красавица яхта, вполне достойная той, в честь которой она носила своё имя.

Когда они отошли настолько, что можно было окинуть яхту всю целиком, Урвич, в первый раз увидевший её очертания с воды, потому что очнулся он в каюте и видел лишь яхту с палубы, не мог не залюбоваться правильностью и изяществом её линий.

— Что, хороша наша яхта? — спросил доктор, сам любуясь в свою очередь.

— Прелесть! — ответил Урвич. — Но я смотрю на неё и думаю, в чём, собственно, заключается секрет её необычайно быстрого хода. Неужели только в том, что она действует электричеством?

— Конечно, это главное, хотя суть в том, что на яхте не один винт, а несколько, причём они расположены не только под кормой. Вы знаете, — спросил доктор, — как на пяти пальцах пять человек могут поднять на воздух шестого? Если двое подсунут ему пальцы под ноги, двое — под локти, один — под подбородок и все сразу дёрнут пальцы кверху, то человек поднимется легко, как пёрышко.

Урвич помнил, что давно ещё в гимназии проделывал этот опыт с товарищами и учитель физики объяснял им его.

— Да, — подтвердил он, — я знаю. Но что же вы хотите этим сказать?

— Ну, так вот, — продолжал доктор, — так же, как при этом опыте распределяются силы, так и на яхте винты расположены в подводной её части таким образом, что при наименьшей затрате силы дают наибольшую скорость.

— Но ведь это целое открытие! — возразил Урвич.

— Не только это, но и весь механизм яхты является ещё не сказанным миру словом машинной техники.

— Где же расположены эти винты?

— Этого я вам не могу сказать.

Урвич помолчал с минуту, подумал, потом опять взглянул на доктора.

— Скажите мне, пожалуйста, — заговорил он, — подобных яхт я нигде не встречал и нигде не читал даже описания их; отсюда я заключаю, что всё устройство яхты «Марианны» составляет секрет?

— И совершенно верно заключаете! — подхватил доктор. — И секрет этот сохраняется довольно тщательно.

— Но ведь не может же яхта постоянно находиться в открытом море, надо же ей когда-нибудь зайти в порт, тогда как?..

— В порту в машинное отделение никого из чужих не пускают, а по внешнему виду яхту нельзя отличить от обыкновенной паровой.

— Но в случае починки, в доке?

— У нас свой док.

— Вы думаете, что секрет яхты никому из посторонних не известен, хотя вы так легко говорите о нём?

— То есть как легко? — переспросил доктор.

— Ну, да! Хотя бы, например, со мною.

— Так разве вы посторонний?..

— А разве нет? Вы меня совсем не знаете, нашли всего третьего дня среди моря…

— И всё-таки вы не посторонний, — протянул доктор, — судьба вас послала к нам, почему вам и не остаться с нами и на будущее время? Вы человек одинокий, средств у вас нет, а энергия, сила и смелость есть; вы проживёте у нас лучше, чем где-нибудь. Отчего же вам не остаться? По-моему, от добра добра не ищут!

— Да я всей душой! — обрадовался Урвич. — Только как же это? В качестве чего я останусь на яхте? К сожалению, я не моряк!

— Князь найдёт для вас занятие и положит вам жалованье.

— Да неужели вы говорите правду и не шутите?

— Нисколько!

— И князь, вы думаете, возьмёт меня?

— Отчего же нет?

Урвич закрыл лицо руками, посидел так некоторое время, потом отнял руки, весёлыми, счастливыми, радостными глазами посмотрел на доктора, помотал головой и проговорил:

— Нет! Это было бы слишком большое счастье.

XXXVII

Урвич вчера ещё оттого так долго и не мог заснуть, что думал о своей судьбе, о том, что же будет с ним дальше.

«Хорошо, — рассуждал он, — ну, я пробуду на яхте до тех пор, пока не зайдёт она в такой порт, откуда существуют рейсы в Европу. Князь (он, вероятно, очень богат), может быть, даст мне на дорогу… И счастливый сон мой исчезнет, и померкнет видение, явившееся в нём. Неужели я больше не увижу её?»

Под видением счастливого сна, конечно,