Павел Комарницкий - Последний наказ

Ознакомительный фрагмент

Ратибор молчал, глядя на колеблющееся пламя множества свечей. Свечки, поставленные слишком густо, плавили друг друга, и перед глазами витязя вдруг встало жуткое видение горящего города.

— В общем, так — подвёл итог беседе князь — Мой последний наказ ты слышал. И слово моё, что покуда жив, твои домочадцы нужды знать не будут. Ну а ежели не устоим, ежели убьют меня… Не серчай тогда.

— Мёртвые сраму не имут, княже.

Князь пронзительно смотрел своему витязю в глаза.

— Не про тебя это, Вышатич. Заклинаю тебя и молю — сбереги мою Ладушку. Живой ли, мёртвый — сбереги. Ничего боле не прикажу тебе!

Ратибор снова тряхнул длинными волосами. Встал.

— Дозволь собираться, княже, время не терпит.

Князь тоже встал. Подкинул на ладони тяжёлый, длинный, как чулок, до отказа набитый кожаный кошель, кинул Ратибору — тот поймал на лету.

— Сто гривен тут. Это тебе на дорогу. Иди. Бери коней любых, ключников буди сейчас. Чуть кто чего не отыщет — бей в зубы, по княжьему слову. Я потом добавлю.

…

Копыта коней месили снег, и с мутного неба сыпались густые мелкие хлопья, неприятно лепившиеся на лицо. Видно было от силы на пятнадцать шагов. Всё исчезало в белёсой мути, и оттого казалось, что маленький отряд движется в каком-то нереальном, потустороннем мире, где нет ничего, кроме вот этой белёсой бесконечности и бесконечного же снега… И только время от времени из этой белёсой круговерти то справа, то слева выплывала угрожающе-тёмная масса ельника или призрачно-серая опушка березняка, вплотную подступавшего к дороге, и снова исчезала в снежной круговерти.

Ратибор покосился на княгиню. Молодая женщина вела себя вполне достойно — не всхлипывала, не куксилась. Сидела прямо, мерно покачиваясь в такт конской рыси, и смотрела вперёд огромными сухими глазами, и только на дне этих глаз стыла осенней тёмной водой тревога.

— Не озябла?

Женщина бледно улыбнулась.

— Хороша больно погодка. Радует сердце, к прочему всему.

Витязь скупо улыбнулся в ответ.

— Отличная, госпожа моя. Мы никого не видим, нас никто не видит. В такую погоду никто никому жить не мешает, княгиня.

Сказал, и сам удивился. Может, однако!

— Ты уж философии греческой не учён ли, Ратибор Вышатич? — заметно развеселилась княгиня, и стылая тревога-кручина на время ушла из её глаз.

— Это как из лука на скаку бить, что ли? — недоумённо спросил Ратибор.

— Ну не совсем так — окончательно развеселилась княгиня — Но близко.

Ратибор про себя усмехнулся. Вообще-то он знал, что такое философия. Батюшка Варсонофий, накушавшись мёду либо браги, любил поучать паству цитатами из Библии и других греческих книг, и при этом вздевал палец к небу: "сие есьм философия, наука о премудростях всяческих". Но сейчас важно отвлечь молодую женщину от тяжких дум.

И вообще, сейчас умение бить на скаку из тяжёлого, в рост человека, русского лука куда важнее всех и всяческих премудростей.

…

— Рано вы, господа ижеславцы. Мы вас к завтрему ждали, не раньше. А где сам князь?

— Князь Владислав с остатней ратью и будет завтра, господине.

— Велика ли рать?

— Двести двадцать человек, к этим полуста. Все, способные держать оружие.

— И то хлеб.

Князь Олег Красный, брат князя Олега, принимавший отряд на постой, был хмур и взвинчен. По всему терему слышался гомон, туда-сюда сновали какие-то бабы и девки, таща в охапках тёплую лопотину и прочее, размашисто проходили окольчуженные ратники. Пламя свечей и масляных ламп металось от движения воздуха, освещая всё происходящее неверным трепещущим светом. Ржали во дворе кони, кто-то зычно бранился.

— Содом, не иначе — перехватил взгляд витязя князь Олег — У нас на Руси без этого никак. Ладно, сейчас разместят вас где-нито. И каша с мясом найдётся, я распоряжусь. Отдыхайте. Посольство утром выедет, до свету, тебя разбудят. Княгиню Ладу в светёлку к моей… хотя спят уж…

— Нет, княже.

Олег Красный поднял бровь.

— Не понял…

— Не гневайся, княже. Положи её где-нибудь отдельно. А я у порога лягу.

— Снаружи, как пёс? — насмешливо спросил Олег.

— В точности как пёс, княже. Только изнутри.

Олег рассмеялся.

— А горшок тебе отдельно, или вам одного с княгиней хватит? Лепо ли видеть тебе госпожу твою, как раздевается она на ночь?

— Что делать — без улыбки ответил Ратибор — Придётся привыкать нам.

— Ладно — хмыкнул князь Олег — будь по-твоему. Так стало быть, не верит князь Ижеславский в крепость Рязани. Подале княгиню свою отправил…

— Верит ли, не верит — о том мне неведомо, княже. Но биться будет вместе со всеми, в поле или на стенах.

— Хорошо — махнул рукой Олег Красный — Ступай.

…

— … Это что же выходит? Это ты мне заместо няньки-кормилицы теперь? — молодая женщина была серьёзно рассержена — Выдумал тоже — спать у порога…

— И за няньку, и за мамку, и за девок сенных я теперь у тебя — витязь не принял шутки.

— Так ведь тут княжий терем, Ратибор Вышатич, не поле бранное. Там ли ты угрозу ищешь, да сторожкость свою…

— Бережёного Бог бережёт — без улыбки ответил Ратибор.

Княгиня смотрела на него, чуть склонив голову набок.

— Всегда ли бережёт?

Витязь чуть подумал.

— Не всегда. Но чаще, чем небережёного.

Княгиня фыркнула, по-девчоночьи блестя глазами.

— Ой, зрю я, и философ ты…

— И это тоже, госпожа моя. Философ. Вот не сойти с места — на пятьсот шагов стрелой достаю…

Ну наконец-то она рассмеялась по-настоящему — весело, звонко, и даже голову чуть закинула. Как смеялась ещё совсем недавно, дней десять назад.

Как в страшно далёкие отсюда мирные времена.

…

— …Вставай, госпожа моя.

Молодая женщина испуганно открыла глаза, разом вырываясь из зыбкого сна.

— А? Уже?

— Посольство рязанское собралось почти. Завтракать пожалуй.

Она поднялась, не скидывая с себя меховое одеяло.

— Отвернись, одеваться буду. Вещи наши где?