Генри Хаггард - Братья

– Что это? – со страхом спросил Годвин, указывая на что-то большое, смутно видневшееся в море сквозь пелену тумана.

Не успел еще голос его замолкнуть, как новый резкий порыв ветра разорвал, закрутил и унес последние покровы тумана и обнажил красный диск подымающегося солнца. И вот, меньше чем в сотне ярдов перед ними – прилив был силен, – они увидели высокие мачты галеры, которая медленно и плавно шла в открытое море, стройно шевелились ее длинные сильные весла. На их глазах ее подхватил ветер, на главной мачте надулся большой выпуклый парус, и взрыв хохота, донесшийся с корабля, доказал д'Арси, что они тоже замечены.

Рыцари отлично поняли, кто плыл на этом нарядном судне, и, обезумев от бешенства и горя, взмахнули мечами. В это время на флаговом конце, на передней мачте, взвилось желтое знамя Салах ад-Дина, и в свете восходящего солнца оно заблестело, извиваясь, точно струящееся золото.

Но это было еще не все. На задней палубе появилась высокая фигура самой Розамунды – по одну сторону от нее, одетый теперь в кольчугу и с тюрбаном на голове, стоял эмир Хасан, которого братья д'Арси знали под именем кипрского виноторговца Георгия, по другую – высокий плотный человек, тоже одетый в кольчугу, который на этом расстоянии походил на христианского рыцаря. Розамунда увидела Годвина и Вульфа, Розамунда протянула к ним руки. И вдруг бросилась вперед, точно желая кинуться в море, но Хасан удержал ее за руку, а другой рыцарь, бывший с ней, подошел к высокому больверку.

Вульф был в полном отчаянии. Его ум мутился от бешенства, и, не помня себя, он пустил свою лошадь в воду, так что волны дошли до половины его тела; видя, что он не может ехать дальше, молодой рыцарь поднял свой меч, потрясая им в воздухе.

– Не бойтесь, не бойтесь. Мы последуем за вами, – кричал он таким громовым голосом, что даже среди ветра и несмотря на все увеличивающееся пространство пенящейся воды его восклицание могло долететь до галеры.

И, казалось, Розамунда услышала его, потому что в виде привета подняла руку.

Хасан, прижав одну руку к сердцу, а другую – ко лбу, трижды поклонился рыцарю в знак последнего прощания.

Большой парус напрягся, весла спрятались внутрь галеры, и она быстро понеслась по танцующим волнам, становясь все меньше, все расплывчатее, пока наконец не исчезла. Теперь Годвин и Вульф могли только видеть, как солнечный свет играл на золотом знамени Салах ад-Дина, которое развевалось над ней.

VII. Вдова Масуда

Прошло много месяцев с тех пор, как братья в зимнее утро остановили коней подле церкви святого Петра и с мукой в сердце смотрели на плывшую к югу галеру Салах ад-Дина, на палубе которой стояла взятая в плен любимая ими девушка, их родственница – Розамунда. У них не было корабля, чтобы помчаться за ней, да, впрочем, это было уже и бесполезно… Братья поблагодарили всех, кто пришел к ним на помощь, и поехали домой, в свой замок Стипль, потому что там их ждало важное дело. По дороге они расспрашивали то того, то другого, и данные им сведения помогли выяснить все.

Во время обратной поездки и позже братья узнали, что галеру, которую все считали купеческим судном, чужестранцы ввели в залив, сказав, будто ее руль поврежден, что накануне Рождества этот корабль отошел от города и остановился в трех милях от бухты Черной реки. На буксире он привел с собой большой бот, который позже бросили на произвол судьбы. В сумерках лодка двинулась вдоль отдаленного берега к Стиплю. Заполнявшие ее люди (человек тридцать или больше) под предводительством лжепаломника Никласа вскоре спрятались в роще, ярдах в пятидесяти от дома старого сэра Эндрью, – там были впоследствии найдены отпечатки их ног, – они притаились и ждали сигнала напасть на Стипль и поджечь его во время пира. Но это оказалось ненужным, был приведен в исполнение план отравить вино, план, который мог задумать только уроженец Востока. Итак, сарацинам пришлось столкнуться лишь с одним вооруженным человеком, со старым рыцарем, и, вероятно, это обрадовало их, – очевидно, они хотели избежать отчаянной схватки не на жизнь, а на смерть, во время которой неизбежно пали бы многие из нападающих, а если бы подоспела помощь соседей д'Арси, может быть, и все.

Когда окончилась борьба, сарацины повели Розамунду к боту, выбрались в залив, ведя на буксире маленькую шлюпку, выкраденную из сторожки и уносившую теперь их убитых и раненых. Это было поистине самой опасной частью их предприятия, потому что стояла черная ночь и падал снег, они дважды садились на илистые мели. Тем не менее под управлением Никласа, который изучил реку, бухту и залив, сарацины еще до рассвета добрались до галеры; с первыми лучами солнца они подняли якорь и осторожно вышли в открытое море. Остальное известно.

Нельзя было терять времени, поэтому через два дня сэра Эндрью пышно похоронили в Стоунгейтском аббатстве, в той самой гробнице, где уже лежало сердце его брата, отца близнецов, со славой павшего на Востоке.

На похороны собралось множество народа, потому что слух о странных происшествиях разошелся по всей округе, останки старого рыцаря положили на покой под звуки жалоб и молитв. Позже распечатали его завещание; оказалось, что он оставил известную часть денег своим племянникам, кое-что Стоунгейтскому аббатству, назначил суммы на поминальные обедни ради успокоения своей души, на дары слугам и на пожертвования в пользу бедняков, все же свои имения и земли завещал Розамунде. Оба брата (или тот из них, который останется в живых), в силу его воли, должны были служить опекунами владений Розамунды, охранять ее самое и управлять ее имуществом до того дня, когда она вступит в брак.

Имения двоюродной сестры, а также и свои собственные братья в присутствии свидетелей поручили Джону, приору Стоунгейта, прося его управлять ими, исполняя волю завещания, и брать за труды десятую часть всех барышей и доходов. Бесценные дорогие вещи, присланные Салах ад-Дином, они тоже передали на хранение одному клерку в Соусминстере. Это было поистине необходимо, так как никто, кроме Годвина, Вульфа и старого д'Арси, не знал о существовании драгоценностей султана, да благодаря их высокой стоимости было бы и небезопасно рассказывать о них. Устроив все дела, оба брата прежде всего составили по завещанию: Вульф оставлял все Годвину, Годвин – Вульфу, так как трудно было предположить, что оба они вернутся живыми из далекой страны после трудного предприятия. Потом близнецы приняли причастие и благословение приора Джона и на следующий день, рано утром, так рано, что никто не шевелился в доме и его окрестностях, не спеша поехали по направлению к Лондону.

На вершине холма Стипль братья отправили вперед слугу с мулом, нагруженным вещами, с тем самым мулом, которого оставил у них шпион Никлас, и повернули назад лошадей, желая на прощанье еще раз посмотреть на родной дом. С северной стороны вилась Черная река, с западной лежало село Мейленд, и к нему по реке Стипль ползли нагруженные барки. Внизу расстилалась низина, окаймленная деревьями, и среди рощи, в которой скрывались сарацины, стоял замок Стипль, дом, где они росли, сделались из детей юношами, а из юношей – взрослыми людьми, где жила прекрасная, теперь украденная врагами Розамунда, которую они оба отправились искать. Позади осталось прошлое, впереди темнело неизвестное будущее, и братья не могли проникнуть в его тайны, угадать его очертания.