От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов

обеспечить на 5 месяцев по норме 50 граммов натурального кофе и 20 граммов чая в месяц в среднем на человека…

5. Обязать Военный совет I-го Белорусского фронта (тт. Жукова и Телегина) принять меры к тому, чтобы поставляемое по настоящему Постановлению для г. Берлина продовольствие было компенсировано поставками Советскому Союзу промышленными товарами из производимых предприятиями г. Берлина».

Так союзные войска начали устанавливать свою власть в столице рейха.

«Каждый немец, где бы он ни жил, должен знать правду, – напишет Громыко. – А она состоит в том, что только Советский Союз в свое время не допустил расчленения Германии на куски. Именно США и Англия на союзнических конференциях руководителей трех держав предлагали разорвать Германию. Им мерещилась германская государственность в качестве нескольких отдельных небольших стран».

Вопрос о послевоенном будущем Европы и месте в ней Германии в американских аналитических кругах вызывал во время войны острые дискуссии, которые отражались и в официальном курсе Вашингтоне.

В целом представители разных государственных аналитических центров США – госдепартамента, разведки, военных ведомств – соглашались, что историческая миссия Германии как «главного организатора Европы» останется неизменной. «Независимо от того, какую форму правления примет Германия после войны – республиканскую, монархическую или социалистическую, вполне вероятно, что эта концепция германского лидерства в той или иной форме останется основой внешней политики Германии, как это было во времена империи Гогенцоллернов, германской республики и нацистского Третьего рейха».

Одни видели выход в расчленении Германии на несколько государств. Эту точку зрения разделял и Рузвельт. Другие считали, что возможно сдерживание Германии в рамках единой Европы, находящейся под американским присмотром. Интеграция Европы может ограничить борьбу великих держав за зоны влияния и стать альтернативой разделу континента. Как видим, идеи евроатлантической интеграции, которые воплотятся в НАТО и Евросоюз, американцы начали прорабатывать еще в разгар Второй мировой войны.

Но здесь возникала дилемма: европейская интеграция не исключала возможности нового подъема Германии и ее доминирования уже в рамках объединенной Европы. «Если Европа останется разъединенной, это поневоле может способствовать сохранению за Германией роли возмутителя спокойствия; в единой же Европе Германия в долгосрочном плане может стать самой мощной организованной силой, влияющей на управление ею», – замечали вашингтонские планировщики. И если даже немцам не удастся подчинить себе объединенную Европу, существует другая угроза – превращение такой Европы в мощного экономического и геополитического конкурента США.

На Ялтинской конференции в феврале 1945 года Большая тройка по инициативе западных союзников сошлась на идее расчленения Германии как гарантии от возрождения немецкой угрозы. Было принято решение о создании в Великобритании комиссии для изучения проблемы раздела Германии во главе с Иденом и Уильямом Стрэнгом в качестве его заместителя. СССР и США представляли послы этих стран в Лондоне Гусев и Уайнант.

Когда комиссия в марте 1945 года приступила к работе, против идеи расчленения Германии первым начал активно возражать Советский Союз. За единую Германию выступали аналитики Наркоминдела. Да и Сталин пришел к выводу, что «нет таких мер, которые могли бы исключить возможность объединения Германии». Гусев – по поручению Молотова – направил 26 марта Идену письмо: «Советское правительство понимает решение Крымской конференции о расчленении Германии не как обязательный план расчленения Германии, а как возможную перспективу для нажима на Германию с целью обезопасить ее в случае, если другие средства окажутся недостаточными».

Уайнант срочно сообщил в Вашингтон о столь радикальном изменении позиции Москвы и получил указание также уклониться от принятия «любых окончательных решений». Таким образом, вопрос о расчленении Германии был де-факто снят с повестки дня, причем именно советской стороной.

В этих условиях теперь уже Черчилль и его коллеги в британском правительстве заговорили, что в интересах Советского Союза разделить Германию на множество малых государств, над которыми Москве было бы проще установить свое господство. Премьер-министр через полтора месяца после Ялты утверждал:

– Я не намерен рассматривать вопрос о разделе Германии, пока не развеются мои сомнения о намерениях русских.

А уже в апреле именно советский представитель в Европейской консультативной комиссии (ЕКК) выступил за то, чтобы совсем изъять положение о расчленении из «Акта о безоговорочной капитуляции Германии» и «Декларации о поражении Германии и взятии на себя верховной власти союзными державами».

Рузвельт до конца своих дней колебался и не принимал окончательного решения: объединенная Германия сможет вновь угрожать миру, считал президент, но и разделенная Германия способна стать источником новых проблем. Однако еще при Рузвельте государственный департамент, военное министерство и Объединенный комитет начальников штабов выступали за сохранение «единого немецкого государства».

В День Победы 9 мая Сталин в обращении к советскому народу заявил, что Советский Союз «не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».

Соединенные Штаты тогда придерживались иной точки зрения. В секретной директиве Объединенного комитета начальников штабов 1067, утвержденной Трумэном 10 мая, прямо указывалось, что «военное управление с самого начала должно готовить последующее расчленение Германии». Сам Трумэн предполагал разделить Германию на ряд «сепаратных суверенных государств», а также образовать «Южногерманское государство» из Австрии, Баварии, Вюртемберга, Бадена и Венгрии со столицей в Вене.

Масштабы разрушений в Германии были очень серьезными. Железные дороги не функционировали. Судоходство по рекам – тоже. Запасов продовольствия практически не оставалось. Выплавка металла и добыча угля упали до едва ли 10 % от довоенного уровня. При этом только 15–20 % разрушенных заводов и шахт не подлежали восстановлению. Десять немцев занимали такую жилплощадь, на которой до войны проживало четверо. Причем заселявшиеся дома и подвалы далеко не всегда заслуживали названия жилого дома. А по дорогам Германии еще тянулись толпы беженцев.

Союзники исходили из того, что в Германии не существовало самостоятельной государственной власти.

«Не было никакого германского правительства, за исключением группы во Фленсбурге под командованием адмирала Деница, который утверждал, что является действующей властью рейха, – замечал Трумэн. – Мы не обращали внимания на Деница, хотя наша армия не спускала с него глаз». Позднее Деница просто арестуют.

Оккупация была признана необходимой мерой, носящей временный, но не оговоренный какими-либо сроками характер. Ее главными целями провозглашались «четыре Д» – демилитаризация, денацификация, демократизация и декартелизация.

Территория Германии была разделена на четыре оккупационные зоны. В советскую входили такие земли, как Саксония, Тюрингия, Галле-Мерзебург, Магдебург, Анхальт, Бранденбург и Мекленбург-Передняя Померания. В американскую – Бавария, Гессен, северная часть Бадена и Вюртемберга, а также города Бремен и Бремерхафен; в английскую – Вестфалия, Ганновер, Брауншвейг, Ольденбург, Шаумбург-Липпе и северная часть Рейнской области; и во французскую – Вюртемберг, Пфальц, южные части Бадена и Рейнской области.

Вопросы общего порядка должны были обсуждаться совместно, в рамках Союзного контрольного совета по Германии (СКС), в состав которого