Андрей Буровский - Орден костяного человечка

Тут только Володя понял, почему столько птичьих караванов тянулось по синему небу: шел перелет, на север летели утки, гуси, журавли, кулики, лебеди, гагары. А на этих озерах они отдыхали, перед тем как отправиться дальше.

— На том берегу… Тоже соль?

— Нет, это гуси. Кажется, гуменники, но лучше посмотрите сами.

Володя кивнул, припал к окулярам бинокля. Впрочем, какого вида гуси, он все равно не разобрал. Видел, что белые.

Промчались мимо аккуратного хуторка: два новых домика под крашеными железными крышами, несколько кошар, основательно огороженный жердями огород с черной унавоженной землей. Дорога вела между этим хутором и озером, а потом вроде поворачивала к хутору.

— Здесь и будем делать лагерь?

— Нет, это хутор Камышовый, а нам на хутор номер семь.

— У него и названия нет?!

— А зачем ему название? Это просто такой пункт… в общем, место, где живут пастухи и где есть кошары для овец. Пригоняют туда скот, живут какое-то время, потом отгоняют скот в другое место.

— Современный вид кочевничества…

— Примерно.

Машина стала подниматься, уходить от озера вдоль русла крохотного ручейка. В степи, впрочем, и этот ручеек был важен; километрах в трех от озера открылся и хутор номер семь, оплот кочевников XX столетия.

Два бревенчатых дома на высоких бетонных фундаментах, но крыши шиферные и зияют огромными дырами. Вроде бы стоят довольно новые дома, а подойти поближе — разбиты окна, двери вырваны из петель, еле висят на каких-то матерчатых лоскутках. В самих домах уже не один месяц сваливали мусор, а одну комнату определенно использовали под туалет.

Между домами — какой-то сарай, а в стороне — две длинные кошары.

Что это?! Под забором, метрах в двух от дома, валялась мертвая овца: мученически перекошенные челюсти, вставшая дыбом шерсть, сведенные судорогой ноги… Судя по виду, животное умерло недавно, может быть, когда они выехали из Абакана.

Со смехом, с взаимными подначками выскакивала молодежь из-под брезента ГАЗ-66. Володю невольно кольнуло: вот совсем недавно и он так же выскакивал из экспедиционной машины: здоровье, энергия, готовность выполнять распоряжения… и полная безответственность. Ведь о том, где будем спать, что и когда есть, чем заниматься, — обо всем этом думает начальство. А когда который год сам начальство, что поделать, приходится думать о том, о чем не думает рядовой состав (то есть абсолютно обо всем).

— Здесь мы и будем жить?!

— Ой… бедная, что с нею?.. — это девочки заметили овцу.

— Куда тащить вещи? — это два парня покрепче.

— А вы сперва загляните внутрь, понюхайте…

Стоят, смотрят с недоумением.

— Да я серьезно! Заходите, ребятки, не стесняйтесь. Другого ничего не найдем, здесь и будем жить, а дерьмо вычистим.

М-да, ну и место! Днище неглубокой долины, наклоненной в сторону озера. У западного края долины бьют ключи, давая начало ручью. Тут все еще покрыто льдом, и стоило выключить мотор, как сразу же стали слышны два звука: тихое бульканье воды, текущей меж ледяных бережков, и курлыканье сверху: перекликаются журавли, летящие классическим своим клином. А в стороне еще какие-то стаи…

— Ну что вы стоите! Володя, давайте тут осмотрим…

Епифанов уже стоит возле одной из кошар, машет рукой. Он прав, Володе место там.

— Ребята, кто дежурный сегодня?

Недоуменное молчание.

— Тогда так…

Володя постарался сразу выделить тех, кто будет безотказно делать все, что надо. Вот те самые парни, что спрыгнули с машины первыми; кажется, они из Малой Речки.

— Вас как зовут?

— Андрей.

— Дима.

— На сегодня вы дежурные. Костер, дрова, вода — на вас. Договорились?

Парни кивают; не чувствуется недовольства, здесь вроде проблем быть не должно. Вот эта унылая девушка — завхоз. Географ и по совместительству — завхоз.

— Вас зовут Рита, и вы в экспедиции завхоз? Все верно?

— Ну да… — таким унылым и тягучим голосом, что впору тянуть его на полметра, как американскую жвачку.

— Выдайте им все необходимое!

Смотрит, как на марсианина.

— Я сказал что-то непонятное?

— Я подчиняюсь Виталию Ильичу…

— Рита, мне некогда. Я заместитель начальника, и я вас прошу: выдайте ребятам все, чтобы мы могли бы пообедать. А я спешу, буду искать нам всем жилье.

— Девушки! Кто сегодня приготовит еду? Вечером напишем график дежурств, а пока нужен доброволец.

— А давайте мы сегодня вместе?

— Не пойдет, много работы по лагерю. Так кто? А впрочем, разбирайтесь сами! Одна пусть дежурит, остальные будьте готовы, работать пойдем.

— Володя! Да сколько вас ждать?!

И Володя побежал к облезлой громаде кошары. Невелика дорога, метров сто, но и на этом ничтожном расстоянии Володе дважды попадались какие-то то ли трупы, то ли мумии овец, оскаленные страшные скелеты, на которых обрывки шкур покрывали кости со ссохшимися, почерневшими волокнами мышц.

Два длинных барака, стандартные, приспособленные только для овец: широкий коридор между загонами по обеим сторонам, широкие ворота с торцов и сбоку каждого сооружения.

— Эй, кто-нибудь тут есть?!

— Хозяева, отзовитесь!

Орали, надеясь найти кого-нибудь, но кошары казались заброшенными: хотя вот и навоз совсем свежий, и только что прибитая доска…

— Э-ээй!

Только эхо ответило ученым да какой-то глухой стон: сразу непонятно, животное стонало или человек.

— Вы слышали, Володя?

— Конечно… Отойдите-ка! Или, может, сходим за оружием?

— Не празднуйте труса! Лучше скажите, где это…

Опять стон, протяжный и болезненный.

— Вроде совсем недалеко, в этом загоне или в соседнем…

В полутьме загона странно крутилась овца. Почему-то здесь она была одна, эта овца, во всем загоне, предназначенном для сотен животных.

— Да что с ней, Виталий Ильич? Чего эта тварь крутится?

— Не знаю… Никогда не видал таких овец. Попробуем ее остановить?

— Давайте!

Но Володе не понадобился Епифанов. Перескочив через ограду, он легко поймал овцу за шерсть (но тут же пожалел, потому что запачкался в навозе) и как будто мог удержать ее на месте. Но помочь овце он не сумел: животное попросту не могло остановиться. Овца шла не потому, что хотела идти, неудержимая сила гнала надрывно стонущую овцу по кругу. Вот она остановилась, но не потому, что Володя удержал: с ней самой что-то происходило. Крупная дрожь сотрясала овцу, она стонала еще жалобнее, еще глуше.

Володя отступил, и животное пошло… словно споткнулось и упало, вскочило с безумным выражением в глазах, снова двинулось по окружности…