Песни Первой мировой и Гражданской войны. Военная история России в песнях - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Из ружей сложены,

И поперек стальные

Мечи положены.

На них лежал сраженный

Разбойник молодой,

Назад окровавленной

С разбитой головой.

В минуту жаркой битвы

Сразил его свинец —

И кончил дни ловитвы

Бестрепетный боец!

Сочится кровь из раны

По лбу и по вискам

И в них струей багряной

Бежит по волосам.

Он грозно сдвинул брови,

Храня надменный вид,

Но взор под слоем крови

Врагам уж не грозит.

Он правою рукою

Сдавил свой острый меч

И с ним, уставший с бою,

В могилу хочет лечь.

Меч этот быстро, метко

Удары наносил,

И сбиров он нередко

Как молния разил;

Теперь, звуча, влачится

Он вслед за мертвецом:

Как слезы, кровь струится

Холодная по нем.

И в миг борьбы жестокой

Со смертью роковой

Он пояс свой широкий

Схватил другой рукой;

Ремни его колета

Разрублены висят,

Два длинных пистолета

За поясом блестят.

Так спит он, охладелый,

Лесов угрюмый сын,

В кругу ватаги смелой,

Средь темных Апеннин!

Так с ним они печально

Идут в глуши лесной

Для чести погребальной.

Но вот кричат им: «Стой!»,

И наземь опустили

Носилки с мертвецом,

И дружно приступили

Рыть яму вшестером.

В воинственном уборе,

Как был он завсегда,

Без гроба, на просторе

Кладут его туда.

Засыпали землею…

«Прости, лихой собрат!»

И медленной стопою

Идут они назад.

Но чу! – сторожевого

Свисток раздался вдруг…

Ватага в лес – и снова

Безмолвно всё вокруг.

Стихотворение использовали в театрах, на его основе было создано несколько вариантов песен для пьес о разбойниках. А на волне мифов про Чуркина их подхватили и переделали в народе, возникла песня «На смерть атамана Чуркина»:

Среди лесов дремучих

Разбойнички идут,

В своих руках могучих

Товарища несут.

Припев:

Все тучки, тучки принависли,

С моря пал туман.

Скажи, о чем задумался,

Скажи, наш атаман.

Носилки не простые,

Из ружей сложены,

А поперек стальные

Мечи положены.

На них лежал сраженный

Сам Чуркин молодой,

Он весь окровавленный,

С разбитой головой…

Может показаться удивительным, откуда же в Подмосковье взялось море, и какими мечами фехтовали сельские пьяницы и воры? Разумеется, мечи перенеслись из оригинала, а море добавили для красоты. Песня понравилась людям, распространялась по России и, в свою очередь, немало способствовала популярности Чуркина. Она оставалась чисто народной, передавалась устно, и появлялось множество вариантов. Причем море и мечи оказались не самыми откровенными парадоксами. Появились версии, «два светлых револьвера за черепом блестят», «и вся его кольчуга изрублена кругом», «у ног товарищ верный в боях с ним – конь идет».

Буйно расплескавшаяся народная фантазия помещала Чуркина в совершенно разные эпохи, в разные места. Под Клином рассказывали, что он жил в XVIII веке, нападал на богатые кареты на тракте из Петербурга в Москву, показывали овраг, где он устраивал засады. А потом Екатерина II выслала войска, и в бою Чуркина зарубили саблей. На Волге ему стали приписывать дела местных разбойников, появились курганы и утесы, с которых Чуркин якобы кричал проплывающим судам: «Сарынь на кичку!». На Урале и в Сибири загуляли предания о пещерах, где скрывалась его банда. И конечно, атаман повсюду зарывал клады, желающих отыскать их хватало во все времена.

Песня понравилась кубанским, сибирским казакам, у них рождались свои варианты: «Среди лесов дремучих казаченьки идут…», мечи преображались в шашки или клинки, а Чуркин превращался из разбойничьего атамана в казачьего или в безымянного казака, погибшего в сражениях то с турками, то с немцами. Были и версии, где атамана прославляли: «Ты свой живот положил в Сибири за Царя!»:

…Придет пора – оценят

Заслуги пред Царем,

Разбойника звать станут

Сибирским казаком.

Как видим, Чуркин оказался близок самому Ермаку Тимофеевичу, чуть ли не его сподвижником. А в Гражданскую войну эти песни стали особенно популярными у красных. Про реального бандита никто уже не помнил. Забыли и газетного атамана, «расказненного» сообщниками. Но в песнях он был убит с оружием в руках, в бою! В нем стали видеть героя, борца с царизмом.

Петр Николаевич Краснов описывал: в 1918 году Новочеркасск заняли казаки, принявшие сторону большевиков. Их командир Голубов провозгласил себя «красным атаманом», а песню про Чуркина сделал своим «гимном» [82]. Дмитрий Фурманов называет эту песню одной из самых любимых у чапаевцев [159]. Фигура разбойничьего атамана вообще пользовалась огромным уважением в красных войсках. Именем Чуркина называли партизанские отряды, полки. Был даже бронепоезд «Атаман Чуркин», действовал на фронтах Гражданской войны, отличился при взятии Крыма вместе с бронепоездами «Стенька Разин», «Емельян Пугачев», «Октябрьская Революция» и др. Мог ли ожидать издатель «Московского листка» Пастухов, что порожденный им мыльный пузырь достигнет таких размеров? И мог ли представить весьма заурядный преступник Василий Чуркин, что его ожидает столь громкая посмертная слава?

Песня о нем использовалась и для дальнейших переделок. В частности, когда погиб Чапаев, слова переиначили, и на носилках вместо Чуркина очутился сам Василий Иванович:

Среди песков сыпучих

Чапаевцы идут.

В своих руках могучих

Чапаева несут…

Общая известность делала песню удобной для хорового исполнения, и на ее основе сочинялись красноармейские марши. Например, один из них звучал так:

Среди лесов дремучих

Красные идут,

В своих руках могучих

Оружие несут.

Все пушки, пушки грохотали,

Стрелял наш целый взвод,

А банды белых отступали,

А взвод наш шел вперед.

Бандиты все поразбежались

И скрылись за туман,

Один из них попался,

Сам грозный атаман.

«Скажи, беляк проклятый,

Сколько душ ты загубил?

Скажи, про то все знают,

Как мужиков ты бил» …

Наконец, разномастные самодеятельные переделки более-менее профессионально подшлифовал композитор Павел Семенович