Остров Корфу – последний бастион Византии - Евгений Викторович Старшов

Так Керкирой овладел еще один ярчайший представитель эпохи раннего эллинизма, столь же рьяный боец и авантюрист, как и описанные ранее Пирр и, в меньшей степени, Агафокл. Он завоевывал царства и терял их; вел скотскую жизнь, водя женщин в афинский Парфенон для растления и получив от тех же афинян сначала льстивое обожествление при жизни, а потом – предательство; создал гигантские осадные машины, требовавшие 3 500 человек воинов и обслуги каждая, и применял их при осаде кипрского Саламина и Родоса, а смерть нашел в плену у собственного зятя, Селевка Никатора (ок. 358–281 гг. до н. э., правил с 312 г.) – можно было б ограничиться привычной формулой, «томясь», но, по свидетельству Плутарха, «… Вначале Деметрий переносил свою участь спокойно, приучался не замечать тягот неволи, много двигался – охотился (в пределах дозволенного), бегал, гулял, но постепенно занятия эти ему опротивели, он обленился, и большую часть времени стал проводить за вином и игрою в кости, то ли ускользая от дум, осаждавших его, когда он бывал трезв, и стараясь замутить хмелем сознание, то ли признав, что это и есть та самая жизнь, которой он издавна жаждал и домогался, да только по неразумию и пустому тщеславию сбился с пути, и причинил немало мук самому себе и другим, разыскивая среди оружия, корабельных снастей и лагерных палаток счастие, ныне обретенное, вопреки ожиданиям, в безделии, праздности и досуге. И верно, есть ли иная цель у войн, которые ведут, не останавливаясь пред опасностями, негодные цари, безнравственные и безрассудные?! Ведь дело не только в том, что вместо красоты и добра они гонятся за одною лишь роскошью и наслаждениями, но и в том, что даже наслаждаться и роскошествовать по-настоящему они не умеют. На третьем году своего заключения Деметрий, от праздности, обжорства и пьянства, заболел и скончался в возрасте пятидесяти четырех лет». Сравнивая Деметрия с Марком Антонием, Плутарх пишет: «И тот и другой умерли недостойно, однако большего порицания заслуживает Деметрий, который согласился стать пленником и рад был выгадать еще три года, чтобы пьянствовать и обжираться в неволе – словно пойманный и прирученный зверь. Антоний покончил счеты с жизнью трусливо, жалко и бесславно, но, по крайней мере, в руки врагов не дался». Но все же, несмотря на такую смерть Полиоркета, его жизнь – истинный приключенческий роман, излагать который здесь не особо к месту, но всех заинтересовавшихся удовлетворит его биография, блистательно написанная Плутархом. После катастрофы, постигшей Деметрия, Керкира неизвестно кому принадлежала, либо в очередной раз наслаждалась самостоятельностью – но недолго; в 281 г. вернулся Пирр и вновь включил остров в состав Эпирского царства. Известно, что в эллинистический период античный город Керкира продолжал разрастаться по полуострову Канони; жилые дома строились отдельными блоками и были оснащены дренажной системой; у храма Артемиды была выстроена стоя.

Постепенно поколение диадохов – полководцев-преемников Великого Александра, сошло в мрачный Аид, большей частью, при помощи друг друга, их эпигоны продолжали яростно воевать друг с другом, а в это время в Средиземноморье все выше поднимала голову новая сила, которой было суждено постепенно поглотить не только большую часть наследия Александра, но и множество иных земель – Рим. Он стал и новым хозяином Керкиры при следующих обстоятельствах.

Глава 9

Под властью Рима

Греческий историк Полибий (ок. 200 – ок. 120 гг. до н. э.) рассказывает о том, что в 231 г. до н. э. умер объединитель Иллирии царь Аргон, перепившись от радости по поводу своей победы над этолянами. А потом… «Царство унаследовала жена его Тевта, которая управляла государственными делами при помощи верных друзей. Тевта, как и свойственно женщине, мечтала только об одержанной победе, не помышляя о прочем, и потому прежде всего разрешила подданным грабить на море по своему усмотрению всякого встречного; потом она снарядила флот, собрала войско не меньшее прежнего и, отправляя его в поход, дозволила начальникам поступать с каждой страной, как с неприятельской… (далее идет обширное описание разбоев, чинимых иллирийскими пиратами грекам – элейцам, мессинянам, эпирцам; дошла очередь и до римлян. – Е.С.). Иллиряне и раньше постоянно нападали на торговых людей Италии, а во время пребывания в Фенике большая часть иллирян отделилась от флота и не замедлила ограбить множество италийских торговцев, причем одни из ограбленных были убиты, немало других увезено в плен. В прежнее время римляне оставляли без внимания жалобы на иллирян, но теперь, когда стали чаще поступать жалобы в сенат, они выбрали и отправили послов в Иллирию, Гайя и Луция Корункания, с поручением разузнать все описанное выше на месте. Между тем Тевта восхищена была обилием и прелестью добычи, доставленной на возвратившихся из Эпира лодках. Дело в том, что в то время Феника по своему благосостоянию далеко превосходила прочие части Эпира, и желание царицы грабить эллинские города теперь удвоилось. Однако по случаю волнений в своей стране Тевта не предпринимала пока ничего. Восставшие иллиряне были скоро усмирены, и царица занялась осадою Иссы, единственного не покорявшегося ей города. В это самое время прибыли к ней римские послы и, будучи приняты царицей, стали говорить о причиненных римлянам обидах. Все время, пока послы говорили, царица держала себя сурово и чрезвычайно надменно. Потом, когда они кончили, Тевта отвечала, что позаботится о том, дабы римляне не терпели никаких обид от иллирийского народа, что же касается отдельных лиц, то у царей Иллирии не в обычае мешать кому бы то ни было в приобретении себе добычи на море. Слова царицы раздражили младшего из послов, и он позволил себе вольность, заслуженную, правда, но неуместную, именно: «У римлян, Тевта», сказал он, «существует прекраснейший обычай: государство карает за обиды, причиненные частными лицами, и защищает обиженных. Мы с божьей помощью постараемся вскоре заставить тебя исправить обычаи царей для иллирян». По-женски, неразумно приняла Тевта вольную речь посла и рассердилась до такой степени, что, вопреки общенародным правам, послала погоню за отплывшими послами и велела убить дерзкого. По получении известия об этом в Риме римляне, возмущенные наглостью женщины, немедленно стали готовиться к войне, набирали легионы и снаряжали флот.

Со своей стороны и Тевта с началом весны снарядила суда в большем еще числе, нежели прежде, и снова отправила их в Элладу. Одни из них пошли прямо на Керкиру, другие зашли в гавань эпидамнян под тем предлогом, чтобы запастись водою и хлебом, а на самом деле для того, чтобы коварно завладеть городом.