Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны Книга 1

Ознакомительный фрагмент

Он повернулся, быстро вышел из беседки и, пройдя шагов пятнадцать, обернулся. В его взгляде уже не было гнева, он смотрел на Париса с грустью и смущением.

– Брат, прости меня. Я, возможно, говорил слишком резко. У меня не все хорошо с нервами – война... Но постарайся понять и не делать стольких глупостей и гадостей!

– Хорошо, Гектор, я постараюсь.

Парис сказал это, пытаясь придать своему голосу мягкость, даже дрожь. Но он был слишком взволнован и разозлен, и обычный дар притворства изменил ему.

– Думаю, ты постараешься просто лучше все это скрывать, – вновь усмехнулся Гектор. – Ладно, хотя бы так...

С этими словами троянский герой вновь отвернулся от беседки, в досаде пнул ногой валявшийся на дорожке женский поясок, потерянный одной из гетер, и зашагал к площади Ареса.

– Постойте, Александр Георгиевич! – Михаил едва дождался, когда профессор прервет чтение, чтобы затянуться в очередной раз своей трубкой. – Вы употребили слово «нервы». То есть, автор употребил... У них, что же, было это понятие? Я считал, что древние греки его не знали.

Каверин написал на листке бумаги десяток букв и показал их молодому человеку. Анна, перегнувшись в кресле, тоже посмотрела.

– Я уже несколько раз встретил в тексте это слово, – пояснил профессор. – Прежде оно мне в греческих рукописях не попадалось. Здесь вообще много новых для меня слов, сам язык куда шире и богаче как древнегреческого, так и современного греческого языка. Вероятно, это и есть то самое часто упоминаемое в свитках «критское наречие», самый богатый из языков крито-микенской эпохи... А существительное, о котором ты, Миша, иначе как «нервы» не переводится, если судить по совокупности смысловых оттенков тех фраз, в которых я его нашел. Вкладывал ли автор в него то понятие, которое вкладываем мы, или люди его эпохи немного иначе все это мыслили – кто знает? Словом, я говорил и в десятый раз повторяю: их понимание и восприятие мира куда ближе к нашему, чем у знакомых нам античных авторов, чем у людей Средневековья, чем даже у мыслителей эпохи Возрождения! Это невероятно, но это ясно следует из рукописи, а она написана именно тогда – в двенадцатом веке до нашей эры.

– Я уже понял, что они удивительно похожи на нас, – задумчиво проговорил Михаил. – Ну, а дальше, Александр Георгиевич?

Профессор оторвался от трубки и поднял со стола очки:

– Здесь снова отсутствует один свиток – вероятно, твой бойкий турок продал его. Дальше в тексте есть и более значительные пробелы, кое где не хватает и по пять-шесть свитков. Но здесь, видимо, было описано то, что мы хорошо знаем по «Илиаде»: сцена гибели Патрокла. Очень важно было бы сравнить ее с гомеровской и с теми вариантами мифа, которые мне известны. Ее, однако, нет... И мне пришлось продолжить текст с того момента, когда Ахилл узнает от посланного к нему воина, что его друг ослушался запрета, вступил в поединок с Гектором и был убит.

Глава 6

Ахилл медленно встал и огляделся, будто хотел убедиться, находится ли еще на том самом месте, где его настигло известие... Ему казалось, что сейчас все кругом изменится, и окажется, что это сон или бредовое видение, что это не наяву – то, ЧТО он сейчас услышал.

Но все оставалось по-прежнему: его шатер с откинутым пологом, застывшие на пороге воины, покрытый пылью и кровью Антилох. И это слово, стучавшее в голове, как тяжелый таран: «Убит. Убит. Убит.»

– Ты лжешь, – тихо сказал герой, глядя в лицо Антилоху с выражением такой дикой ненависти, что у юноши мелькнула мысль о его внезапном безумии.

– Но тут же Ахилл прошептал: – Нет, ты не лжешь. Это правда...

Несколько мгновений он сидел совершенно неподвижно, с лицом разом почерневшим и изменившимся, словно его сжали в тисках и смяли.

И вдруг невероятный крик, крик чудовищной, неописуемой боли огласил шатер, лагерь и, казалось, всю равнину. В нем не только не было ничего человеческого: это был крик даже не земного, не реального существа. Будто кричал, низвергаясь в Тартар, титан, побежденный богами, кричал, летя сквозь треснувшую толщу скал, ломая руки и хребет, оставляя на камнях куски плоти. Кричал, видя, как улетает вверх, темнеет, меркнет, исчезает навсегда небо над его головой...

В ужасе Антилох и все остальные кинулись вон из шатра. Мгновение – и Ахилл рванулся следом. Но он бежал не за ними. Продолжая кричать, герой кинулся к равнине, на которой, вдалеке, где-то за облаками пыли, еще слышался гул стихающего сражения.

Он мчался едва ли не быстрее самой быстрой колесницы. Ему навстречу попадались ахейские воины, но все шарахались в стороны. Все, кто знал, и кто не знал о случившемся.

Троянские отряды подходили к городской стене, за которой уже исчезли колесницы их военачальников, когда до них долетел ужасный крик Ахилла и, обернувшись, они увидели, как герой возник из пыльной завесы и марева дрожащего от зноя воздуха. Он был без оружия, босой и в одном хитоне, но от этого показался троянцам еще страшнее. Громадный, с тучей вставших дыбом черных волос, с чудовищно искаженным лицом, выражавшим одну лишь всесокрушающую ярость, с глазами, полными кровавого пламени.

– Спасайтесь! – закричал кто-то из воинов.

И отряды в панике, налетая друг на друга, ринулись к Скейским воротам.

Ахилл догнал их, когда перед городской стеной оставалось еще человек сто. Он взмахнул рукой, и двое убегавших упали на землю с разбитыми головами. Медные шлемы их были смяты, как листы лопуха... Еще удар, еще. Последние из беглецов вбегали в ворота, а за воротами бились в предсмертных судорогах либо лежали неподвижно не менее тридцати человек.

– Закрывайте, закрывайте! – кричали беглецы страже. – Скорее, или он ворвется в город!

Стражники сверху отлично видели все, что происходило у ворот, и уже отдали приказ тем, кто стоял внизу возле рычагов, двигавших громадные створки. Рычаги завертелись, створки пришли в движение, и, когда в ворота вбежал последний из уцелевших воинов, меж ними оставалась лишь узкая щель.

Еще мгновение, и Ахилл тоже оказался у ворот. Протиснуться в них было уже невозможно. Герой ухватился за громадное бронзовое кольцо, рванул, и... С внутренней стороны на два рычага налегали восемь человек, еще шестеро тянули за ремни, привязанные к внутреннему кольцу, и не меньше десятка подбежали и вцепились в бронзовые украшения створки, всей своей массой оттягивая ее на себя. Но чудовищная сила Ахилла, утроенная безумием, превысила силы двадцати с лишним могучих троянцев и мощь бронзовых рычагов. Створка поползла назад, щель стала расширяться.

– Помогите, помогите! – в ужасе закричали стражники и воины.

В это время Эней, троянский богатырь и военачальник, племянник царя Приама, последним въехавший в Скейские ворота на своей колеснице, увидал происходящее и, соскочив с повозки, бегом вернулся к воротам. Он тоже ухватился за рычаг, напрягая все силы своих железных мышц.