Сергей Зайцев - Секира и меч

Этого Глеб не мог объяснить, он только предположил:

– Быть может, это нездешний, неземной ветер. А может, это ветер, который дул когда-то. Мы же только сейчас видим действие его.

Волк хмыкнул:

– Все это чересчур мудрено для моей простой волчьей головы. Но думается мне, что видели мы живого, только очень хитрого старца.

Глеб посмотрел на Волка с удивлением:

– Не хочешь ли ты сказать, что отец мой Аскольд жив?

Волк кивнул:

– Если этот старец – Аскольд, то он, конечно, жив. От духа не будет пахнуть дымом жертвенных костров. А от этого старца пахло дымом. Меня никогда не подводил мой волчий нос. Глеб пожал плечами и промолчал. Он не поверил Волку.

Узенькой, протоптанной зверьем тропинкой они шли через густой лес. Глеб – впереди, Волк – за ним. Поступи Волка не было слышно. И шел он с оглядкой, и время от времени втягивал носом воздух. Глеб замечал, что у этого человека не только имя, но и все повадки волчьи. Глеб даже подумал, что судьба свела его с оборотнем. Но это Глеба не пугало. Глеб уже верил в то, что дух отца покровительствует ему. И коли Аскольду было угодно, чтоб Глеб встретился с оборотнем и ходил с ним одной тропинкой, значит – так тому и быть.

Глеб уже уверился: самый страшный оборотень, – хоть в облике волка, хоть в облике человека, – не страшнее десятника Корнила Рваной Щеки.

Между тем Волк говорил:

– Жаль, что твои братья только пахари. Какая сильная была бы стая! Можно было бы из лесу править городами…

Глеб с любопытством оглянулся на Волка:

– Скажи, а у тебя есть братья?

– Из-под каждого куста выглядывает мой брат, – не замедлил тот с ответом.

– Нет, не волки. Я имею в виду людей. Тот оскалился:

– Все люди – волки. Разве не так? Глеб кивнул:

– Видать, брат, у тебя тоже печальная судьба.

Волк молчал некоторое время. Глеб даже подумал, что тот не расслышал его слов. Они шли легко: поднимались на холмы, спускались в долины, осматривали следы на тропах.

Но вот Волк опять заговорил:

– Судьба моя несчастливая. Тебе могу сказать, хотя знаю тебя – всего ничего… Наш боярин был падок до сладких блюд. В моем доме он устроил пиршество. Выпил кубок вина и увидел, что слаще моей Елены нет блюда. Меня бросили в погреб, деток – в прорубь. А Елену, сладкое кушанье, боярин к себе увез. Позабавился, потом и ее сунул под лед…

Глеб сказал:

– Пожалуй, твоя беда потяжелее будет. Хотя никому не приходило в голову взвешивать смерть.

Волк кивнул, продолжил:

– Как я выбрался из погреба, как веревки с себя скинул, не могу сказать. Но над прорубью я уже выл по-волчьи. Это так!… Мне не хотелось больше жить. И я лег в снег и просил у богов смерти. Боги прислали ко мне стаю волков… Я приготовился уж, что меня растерзают: самому большому, матерому волку я подставлял горло. Но тот вильнул хвостом и отошел. Стая легла рядом со мной в снег. Они как будто приняли меня в стаю и оплакивали вместе со мной мое горе… О, волки хорошо чуют людское горе! Ты не поверишь, лучше человека волки могут сострадать!… Вот тогда я впервые назвался Волком. Я поднялся из снега и пошел к боярину. Я уже знал, как поступить с ним. Серые братья меня научили, – тут Волк засмеялся, а Глеб заметил, что он смахнул с ресницы слезу. – Я загрыз боярина в его постели на глазах у его жены. И ушел гулять по свету. И всем теперь доволен…

Сказав это, Волк скрипнул зубами. Глеб молчал, он знал: сейчас не время ему говорить.

А Волк спросил:

– У тебя есть нора?- У меня есть нора. И даже не одна, – Глеб остановился. – Сам знаешь, когда на тебя устраивают охоты, под одним кустом не отсидишься.

– У тебя, быть может, есть и волчица?

Глеб сейчас вспомнил про Анну, именно про нее, хотя у него было в деревнях много других женщин. Он так ответил Волку:

– Тому, кто гоним, нельзя к чему-то привязываться – будь то дом, или друг, или ребенок. Так же и с женщиной: или не иметь ни одной, или иметь многих.

– Золотые слова! – ухмыльнулся Волк. – Слова мужчины и воина. Но это не слова волка. Волк имеет только одну волчицу…

Так, разговаривая, они подошли к стене совершенно непроходимого дремучего леса.

– А куда мы идем? – полюбопытствовал Волк. Разглядывая темный лес и густой подлесок, Глеб ответил:

– Ты слышал уже, есть люди, с которыми я должен поквитаться. Только об этом я и думаю… А тут недалеко живет человек, который многое знает. Я хочу спросить его…

Волк с сомнением оглядел лес:

– Никогда бы не подумал, что в этих дебрях живет кто-то.

Тут Глеб отыскал приметную березку, увидел зарубку на ней. Он сделал три шага вправо и раздвинул ветви можжевелового куста. За кустом оказался узкий лаз, прорубленный в чаще. Скользнув в полумрак леса, Глеб поманил за собой Волка.

Скоро они очутились на поляне, посреди которой была вырыта землянка.

Глеб еще издали крикнул:

– Эй, Щелкун!…

Волк озирался с восхищением:

– Это же надо устроить такое логовище!

– Щелкун!… – все звал Глеб и уже спускался по ступенькам в землянку.

Но голос отозвался откуда-то сзади:

– Я здесь!

Глеб обернулся, поискал глазами:

– Где ты, Щелкун? Перестань играть…

– А кто с тобой? – теперь голос раздался совсем с другой стороны.

– Это Волк. Он – друг.

Тогда едва у них не из-под ног, спугнув бабочек, из высокой травы поднялся человек. И заулыбался. Волосы у него были цвета соломы и стояли нечесаные торчком. А глаза у него были голубые-голубые, как лесное озеро поутру. А одежда на нем была сплетена из трав и листьев. Наверное, поэтому человек сей легко мог спрятаться всюду: и в пшеничном поле, и в зарослях камыша на озере, и в лесной чаще, и даже вот в траве…

– Это Щелкун! – сказал Глеб. – Он славен тем, что знает в лесу все тайные тропы. И знает все разговоры, какие в лесу говорятся, и, быть может, даже все мысли, какие в лесу думаются. Он видит ясно, как сокол, а слышит – как летучая мышь. Ему известно все, что делается в округе! Порой я думаю, Щелкун понимает язык зверей и птиц…

Волк посмотрел на Щелкуна с одобрением:

– Он прятался в траве совсем рядом, а я его не учуял. Не помню, чтоб такое со мной случалось прежде.

Щелкун сказал с гордостью:

– Всегда нужно знать, откуда дует ветер. Глеб сказал с улыбкой:

– Еще Щелкун известен тем, что однажды, поспорив, съел живую мышь. Говорят, она отчаянно пищала…

Волк посмотрел на Щелкуна с уважением:

– Волки тоже едят мышей. Мы, как видно, подружимся.

После этого приятного разговора Щелкун пригласил гостей в землянку. Когда гости сели на нары, он развернул какую-то тряпицу и достал лепешку. Разломил ее на три части. Потом из мешочка насыпал Глебу и Волку по горсти орехов. Еще дал им сушеных ягод: